Эрик Ханберг - Ржаной хлеб с медом

Всякий раз, подсчитывая сбор, мужики одобрительно отмечали: «Глянь, совсем новенький!»

Деньги были содержанием жизни Ратыня и его бедой. Дважды его грабили. Первый раз воры, видно, знали, что дома у Яниса лежит порядочная сумма, которую он не успел отнести в сберкассу. Ратынь в ночной темноте пытался оказать сопротивление, но налетчиков было трое, они его как следует оттузили и отобрали несколько сотен. Ни в первом, ни во втором случае бандитов не нашли. Были ли они одни и те же, Отшельник сказать не мог. Первый раз, говорил он, явились совсем чужие, в пальто с поднятыми воротниками, во второй — двое в масках на все лицо. Если много лет назад его отлупили кулаками, то в последний раз схватили за бороду и таскали по полу. Вырвали из бороды клок. Вот и все, так сказать, телесные повреждения. В этот раз Янис отделался малыми потерями, потому что, как он сам признался, вел себя хитрее. После первого болезненного урока спрятал пару сотен в висящий на стене мешочек с ромашкой.

— Если показать ворам тайник, они верят, что больше денег нет. А что, не так, что ли? Я им сказал: остальное в банке.

Грабители все же не поверили на слово и принялись ощупывать мешочки. Это оказалось трудоемким делом — стены деревянного сруба были сплошь увешаны пучками трав, бутылочками, коробочками, зубчатыми колесиками, старыми часами, простыми и стригальными ножницами и бог знает чем еще. На хуторе «Смарес» была только одна комната, другой конец дома Янис никак не успевал достроить. Спал, варил, жарил и кормил козлят в одном и том же помещении. Кровать, стол, две-три полочки и несколько стульев составляли весь гарнитур. Остальные функции мебели выполняли стены. Как только появлялась нужда что-нибудь положить, Ратынь вколачивал в бревно гвоздь. Если время от времени не выбрасывать лишнее, обрастаешь хламом. Отшельнику и в голову не приходило перетряхивать свои богатства. В ящике для инструментов гвоздей хватало, а свободных мест на стене было предостаточно.

Воры быстро смекнули, что бесполезно искать иголку в стоге сена, и отвалили. Уволокли, правда, несколько поллитровок. Они ведь тоже не где-нибудь висели — на стене. Каждой новой бутылке Янис накидывал на горлышко петлю и вешал на гвоздь. Чтобы столь соблазнительный товар не бросался в глаза, завесил бутылки чем-то похожим на штору. С гвоздей свисали и поллитровки и четвертинки. Каждой емкости по полдюжине. Когда одна из петелек освобождалась, не позднее чем дня через два появлялась новая бутылка. Сам Отшельник огненное зелье не употреблял. Случалось, понятно, выпивал со знакомыми или в тех случаях, когда надо было обмыть удачное дельце. Но и тогда знал меру — первые три рюмочки выпивал до дна, остальные — на треть. Тем не менее накидывать петельки приходилось частенько.

Когда у мужиков голова под хмельком, хочется тяпнуть еще. И хоть ситуация эта повторяется регулярно, все равно никто ящик зараз не покупает. Ратынь держал водку именно для таких случаев. Когда являлся очередной покупатель, Янис упирался:

— Вся вышла. Хорошая вещь долго не залеживается. А что, не так, что ли?

— Слушай, Янис, не валяй дурака!

— Прямо не знаю, придется тогда отдать ту, что в заначке, себе на лекарство оставил.

И Отшельник засовывал руку под штору.

— Гони две! Ну хоть четвертинку добавь!

Со стороны посмотришь — человек с душой расстается. Только бы гостя выручить.

Без диалогов-увещеваний не обходилась ни одна сделка. Они должны были публично засвидетельствовать: перед вами не перекупщик, пекущийся о собственной выгоде, а добропорядочный сосед. Хотя на самом деле Отшельник высчитал все наперед до последней копейки. Те, кто захаживал почаще, знали величину комиссионных сборов как таблицу умножения. Торги происходили по следующей шкале: за пол-литра до восемнадцати ноль-ноль доплачивай двадцать пять копеек. С восемнадцати до полуночи — тридцать. Ежели Отшельника беспокоили позже, выкладывали полтинник. За четвертинку он соответственно брал на пятьдесят процентов меньше.

Если кто попытается возразить, Янис коротко отрежет:

— Сам мог запастись резервами. А что, не так, что ли?

Недоразумение вышло лишь с Жанисом Пильпуком. Сосед по пьяной лавочке захватил с собой ровно столько, сколько стоит бутылка в магазине. Ненароком, конечно, по забывчивости.

— Ты мне не сват, не брат. Задаром не поднесу.

— Верну я тебе этот полтинник!

— Хочешь пить — деньги на стол.

— Смотри, не повезу твое молоко.

— Я тебе за это плачу. А что, не так, что ли?

— Не повезу, так и знай.

Отшельник не устрашился угроз. Выдал лишь четвертинку. Аккуратно отсчитал сдачу и захлопнул дверь.

На следующий день Пильпук прокатил мимо, и Янисов удой остался во дворе. Пришлось Ратыню привязывать бидон с молоком к багажнику велосипеда и ехать самому. В молочном пункте он подошел к Пильпуку и по-деловому отрубил:

— Так как мы платим тебе за доставку на месяц вперед, верни обратно остаток. Дело делом. А что, не так, что ли?

Копеечная ссора имела свои истоки в давнем соперничестве и взаимной неприязни двух местных искусников. В прежние годы кузнечных дел мастер Жанис Пильпук пользовался бо́льшим весом, чем Янис Ратынь. Телеги имелись в каждом дворе, а подковывать лошадь требовалось как зимой, так и летом. Ратынь считался более тонким специалистом: чинил велосипеды, сепараторы, машинки для стрижки волос. Женщины не находили нужным его стесняться и, бывало, приносили в починку даже нательные пояса. Но сепараторы ломаются не каждый день, не у каждого есть и машинка для стрижки. И хоть в мастерстве Ратыня никто не сомневался, тем не менее главным умельцем был и оставался для всех Пильпук. Но и к Отшельнику, в свою очередь, можно было зайти подивиться. Когда еще не было электричества, на хуторе «Смарес» появился первый ветряной двигатель. Позже, когда все стали обзаводиться радиоприемниками, к Ратыню приходили наполнять аккумуляторы. Везде по вечерам из комнаты в хлев сновали с фонарем в руке, а в «Смарес» двор освещался электричеством. Янис дотянул лампочку даже до развилки въездной дороги. И включал, точно подносил сюрприз, если соседям случалось припоздниться.

Когда упали в цене лошади и телеги, полетели также и акции кузнеца Пильпука. Зато стремительно возросла популярность Отшельника. Часов и сепараторов в Заливе не убавилось. Только Ратынь подобной ерундой больше не занимался. Он наловчился ремонтировать легковые автомашины — выправлять кузова, капоты и крылья. Пильпук напоминал о себе колесами и, как мы увидим потом, аэросанями. Шуму было — жуть, но трескотня денег не приносила. Зато Отшельнику рублей за услугу не жалели.

Если владелец машины чувствует, что прохожие замечают на его несравненной собственности неудачно выровненную и неумело закрашенную вмятину, ему мнится, будто он перед толпой голый. Выправить поверхность так, чтобы только опытный эксперт мог обнаружить место починки, — искусство, для этого нужен талант. Казенных спецов такие умельцы, как Ратынь, затыкали за пояс в два счета и по темпам, и по качеству. Орудуя деревянным молоточком, он сгибал и разгибал жесть, точно закройщик — ткань. Когда доходило до покраски, Янис показывал сноровку подлинного художника. Он умел подобрать самый подходящий тон.