Людмила Уварова - Лики времени

— Со скрипучим голосом, — утверждала я. — У холуев всегда скрипучий голос, вы не находите?

— Пожалуй, — соглашался со мной Вячеслав Витальевич.

Как-то он спросил меня, когда мы шли вместе домой:

— Что, говорят, у вас с Василием не сложились отношения?

Все в школе называли сына Сталина только так, по имени — Василий.

— Не сложились, — ответила я. — Он, не знаю почему, терпеть меня не может.

— Чем-то ему, выходит, не показались, — сказал Вячеслав Витальевич. — Он ведь такой, небанальный человек.

— Уж такой небанальный… — сказала я.

— А может быть, вы ему просто-напросто нравитесь? — спросил Вячеслав Витальевич, и сам же ответил: — А что, очень даже может статься. Годами вы же почти ему сверстница, кроме того, такие, как вы, всегда нравятся мальчишкам…

— Такие, как я? — я удивилась. — Что во мне такого притягательного для мальчишек?

— Знаете, в этом возрасте на них именно так и действует подобная субтильность, хрупкость, уж поверьте мне, я этих мальчишек изучил вдоль и поперек. Именно у них так бывает: чем больше та или иная девочка нравится, тем он сильнее к ней придирается, уверяю вас, это порой бывает закономерно…

— Да нет, я ему абсолютно не нравлюсь, — сказала я, — ни на одну каплю…

— Я многое знаю о Василии с давних пор, — сказал Вячеслав Витальевич. — Одна моя знакомая преподавала в школе, где он начинал учиться. Она рассказывала, что этот мальчик отличается неровным, непредсказуемым, крайне импульсивным характером, сегодня, скажем, может дружить с кем-то напропалую, а назавтра вдруг ни с того ни с сего возненавидеть…

Он замолчал.

— Можете не сомневаться, — сказала я, — мы с ним никогда не дружили, отношения у нас были только такие, какие полагается иметь учителю и ученику.

— Понимаю, — заметил Вячеслав Витальевич, — не сомневаюсь, так, наверное, оно и есть. Но Василий такой, ничего не поделаешь…

— А у вас с ним сложились отношения?

Он пожал плечами.

— Как-то об этом не задумывался. Я даю задания, он их выполняет, он, в общем, любит, во всяком случае, приемлет математику.

— Выходит, вам повезло, — сказала я.

— Чем же повезло? — удивился Вячеслав Витальевич.

Я не выдержала, рассказала ему о том, давнем случае с «неудом», который я поставила Василию. Он слушал меня, не говоря ни слова. Потом произнес с непередаваемым выражением:

— Уж этот дирэктор…

Прошел несколько шагов, остановился. Я невольно остановилась вместе с ним.

— Скажите, вас это все не удивляет?

— Что именно? — спросила я.

Он сказал:

— Все.

Я промолчала, а он проговорил мрачно:

— Все время только и делаю, что не перестаю удивляться, даю слово!

— Я тоже порой удивляюсь, — призналась я.

Он медленно покачал головой.

— Право же, не верится подчас, неужели теперь двадцатый век? Нет, в самом деле?

Я ничего не ответила, только молча взглянула на него. Наши глаза встретились. Должно быть, мы оба тогда подумали об одном и том же, но не решались высказать свои мысли. Хотя вроде бы доверяли друг другу.

В конце зимы школьники приняли участие в лыжном кроссе в Опалихе. До того месяца два они тренировались в Сокольниках, готовясь к этому кроссу.

Помню ветреный морозный день февраля. Я шла в школу, меня догнал Тимур.

— Юрка пришел первым, — радостно объявил он. Тимур обладал поразительным свойством, не так уж часто встречающимся, — радоваться чужой удаче.

— Мы с ним шли сперва на равных, потом он вырвался и обогнал всех!

— Рада за него, — сказала я.

— А вот он сам, — сказал Тимур.

Юра Холмогоров, наверное поджидая нас, стоял возле подъезда школы, меховая шапка сдвинута набок, плечи обтягивает спортивная, должно быть, заграничная куртка.

— Поздравляю, — сказала я Юре. — Говорят, ты победитель кросса.

— Папа считает, это мой ему подарок, — заметил Юра.

— А ты что, написал ему? — спросила я.

— Зачем писать? Он же сам приехал несколько дней тому назад.

— Приехал, — повторил Тимур, — а я не знал.

— Его вызвали в Москву, — сказал Юра. Помолчал, потом добавил: — Какой-то странный он стал…

— Чем странный? — спросил Тимур.

— Непохожий на себя, такого, каким был всегда, все время о чем-то думает, весь в каком-то напряжении.

— Просто устал, наверное, с дороги, — заметил Тимур.

— Вчера ему говорю, — снова начал Юра, — у тебя глаза какие-то не те…

— Что значит «не те»? — спросил Тимур.

— Будто все время чего-то ждут, к чему-то присматриваются…

— Это тебе кажется, — сказал Тимур. — Просто отвык от него немного.

Юра медленно покачал головой:

— Нет, я не отвык от него. Я папу хорошо знаю. Он сильно изменился…

В эту минуту к школе подъехали две машины, из одной вылез Василий, в другой сидели трое — охрана Василия.

Сухо кивнув нам, Василий обратился к Юре:

— Ну как, победитель, все еще не можешь опомниться от своей победы?

И, не дожидаясь ответа Юры, прошел в подъезд.

— Он участвовал в кроссе? — спросила я.

— Участвовал, — ответил Юра. — Только ему не повезло, пришел седьмым.

— По-моему, это его здорово задело, — добавил Тимур. — Ведь Вася, он такой, всегда и во всем любит быть первым…

— Ну, не так уж всегда, — заметил Юра.

— Во всяком случае, по-немецки он не числится лучшим, — сказала я.

Прозвенел звонок. Мой урок был первым. Я вызвала к доске сперва Фриновского, у которого, говорят, отец тоже занимал какой-то очень важный пост. Потом вызвала Юру.

Оба, вызванные мной, писали на доске различные предложения, простые и придаточные, и делали грамматический их разбор.

Лучше всех на этот раз отвечал, пожалуй, Юра. Я сказала:

— Сразу видно, ты хорошо подготовился…

— Стараюсь, — улыбнулся Юра.

— Он у нас вообще крайне старательный, — произнес с места Василий.

Когда Юра шел к своему месту, я случайно, подняв глаза, увидела, как Василий смотрел на него, губы его улыбались, но нижние веки как бы поднялись выше обычного, должно быть, потому взгляд Василия казался особенно колючим.

Василий не отрывал взгляда от Юры, и мне вдруг стало страшно, ненадолго, но все-таки страшно. Все в школе знали, хотя никогда не обсуждали между собой, Василий — завистлив, недобр, злопамятен. Однако за что ему гневаться на Юру, всегда тактичного, молчаливого, очень сдержанного?

Внезапно я поняла: да он завидует ему, конечно же завидует. Ведь Юра, а не он пришел первым…

На следующий день во время большой перемены я окликнула Юру, протянула ему превосходно изданный сборник фантастических произведений Конан-Дойля.

— Если хочешь, возьми, почитай, — сказала я. — Тут «Затерянный мир», «Когда земля вскрикнула» и еще «Последнее приключение Шерлока Холмса».

— Это что, когда он сразился с профессором Мориарти? — спросил подошедший к нам Тимур. — Я читал, замечательный рассказ!