Владилен Леонтьев - Антымавле — торговый человек

И опять из трудного положения выход нашел Ринтылин. Он отыскал у себя старое подобие американских пружинных весов и предложил их Антымавле:

— Может, это поможет. И чашка есть.

Антымавле долго разглядывал старые весы. Потом тщательно очистил их от ржавчины керосином, потер железным напильником и наждачной бумагой. Все эти инструменты были у Тымнеквына, так как старик часто делал из кости гарпуны, наконечники посохов, накладки для байдар.

Затем Антымавле сделал подставку и подвесил весы над прилавком. Получилось неплохо.

Но деления на весах обозначали американские фунты, а считать надо было русскими килограммами.

У входа в чоттагин сидела Имлинэ, Она любила наблюдать, как муж работает, и иногда помогала каким-нибудь советом. Но сейчас она не могла понять, над чем задумался Антымавле.

Вдруг он взял с полки килограммовую плитку старинного русского чая и положил на чашку весов. Стрелка отклонилась в сторону, и он аккуратно нанес химическим карандашом черточку. Так на весах оказалось десять плиток чая, а на щитке десять равных делений, обозначавших килограммы. Можно было бы нанести еще деления, но чашка весов больше не вмещала плиток.

— Ничего. Больше десяти килограммов у меня никто не берет, — успокоился Антымавле.

Но вдруг вмещалась Имлинэ:

— А если нужно только маленький кусочек чая?

Антымавле задумался. Потом снял все плитки чая с весов, долго примеривался и, наконец, нанес половинки между делениями. Они должны были обозначать полкилограмма. Для точности Антымавле разрезал пополам плитку чая и проверил, взвесив сначала одну половинку, затем другую. Все совпадало с его делениями, и он остался доволен.

…Однажды, вернувшись из Энмына с товарами, Антымавле был удивлен, увидев около яранги нарту и чужих собак в чоттагине.

«Кто это приехал?» — подумал он.

Собаки, съежившись, крепко спали, копылья и полозья нарты были забиты снегом.

«Издалека приехал…»

Имлинэ помогала Антымавле распрягать собак.

— Кто там? — кивнул в сторону полога Антымавле.

— Гырголь из Вельвуна.

— Чаем напоила?

— Ии, — ответила Имлинэ и добавила: — Нутэпынмынский чаучу приезжал. Торопился. Я не хотела давать, но жалко стало. Двух песцов оставил, взял чаю, патронов… Больше не стал брать. Говорит: «Пусть лучше мне долг будет. Весной приеду».

— А кто?

— Коплянто.

— Нымелькин. Хороший.

— Рэнто приходил, — продолжала Имлинэ. — Я сказала — ничего не дам. Тогда он обрезал ножом ремень на запоре и зашел в лавку. Взял сахар, даже на весы не клал. Я спросила: «Зачем ты это сделал?» Он говорит: «Мне захотелось сахару, потому и взял».

Сжались губы у Антымавле, задумался.

— Ты заходи, Гырголь ждет, — виновато сказала Имлинэ. — Я сама тут.

Встрепенулся Антымавле, занес ящики в палатку, скинул кухлянку и забрался в полог.

Прошлой зимой видел Гырголя Антымавле. Сильно изменился он: похудел, осунулся. Антымавле постарался сделать все, чтобы гость себя чувствовал как дома:

— Я слышала, ты совсем торговым человеком стал, — начал Гырголь. — Как русилин хочешь быть?

Антымавле даже вздрогнул от неожиданного вопроса.

— Я всегда чукча. Почему так говоришь? Чем я тебя обидел? Может, ты злобу затаил, что я тебе в прошлую зиму мало оставил? А ты знаешь, что эти товары кооперата?

— Я не сержусь на тебя. Только люди так говорят… У меня сын умер во время темных ночей, жена болеет часто.

— Тяжело тебе…

— Это верно. Тяжело. Три зимы тому назад взял пять капканов у Рэнтыгыргина. Хорошо ловил. Старик и сейчас все напоминает. Раз нельзя шкурку песца пополам резать, то второго отдавать надо. Наверно, уже, — Гырголь задумался, посмотрел на пальцы, — восемнадцать отдал…

— Хорошо думающий ли ты? — перебил Антымавле.

— Ты уехал, — будто не слышал Гырголь, — чай остался. Два шкурки нерпы просил Рэнтыгыргин. Говорит, что к Пылёку надо ему ехать…

— Я тебе говорил — уходи. Я же ушел.

— Верно, уходи. Не чукча Рэнтыгыргин, — поддакнул Тымнеквын.

— Тогда Антымавле один был. Ему все равно. Жена моя говорит, Рэнтыгыргин все дает. Если уйдем, как жить будем?

Притихли все трое. Из чоттагина доносилось нетерпеливое повизгивание собак, щелканье зубов. Имлинэ готовила корм собакам, резала талый копальгин.

— Собак Гырголя накорми, — высунулся из полога Антымавле.

— Будто не знаю, — обиделась Имлинэ.

— В кооперат вступай — лучше будет. Вельбот обещали нам, новые ружья…

— Хорошо бы, но Рэнтыгыргин говорит — кооператы еще только думают вельботы брать, а у меня уже есть, и даже самодвигающие достал. Грести не будете. Свое то-ва-ри… — не смог выговорить Гырголь, — будет.

— Откуда взял он вельбот? — спросил Тымнеквын.

— У Каттеля. Он в тумане у Онмана приставал. Рэнтыгыргин один ездил к нему. Нас не брал…

Долго разговаривали Антымавле и Гырголь и решили, что уйдет Гырголь от Рэнтыгыргина: все равно хуже не будет.

Летом, когда стали байдары ходить по морю, приехал Гырголь с нутепынмынскими. Еще одна яранга появилась в Инрылине.

Качается на сугробах нарта, валится невольно из стороны в сторону Рэнто. Во внутреннем кармане кухлянки лежит радость — бутылка веселящей воды. Приятно касается она тела.

Как замерзли реки, покрылись лагуны льдом, снег настоящий выпал, пошел бродить по стойбищам Рэнто, но не пешком — на собаках поехал. Побывал у Рэнтыгыргина. Хорошо встретил его старик, предлагал остаться. Но надо Ринтылина спросить.

Выехал Рэнто утром, а сейчас уже ночь.

«И где это достает Рэнтыгыргин веселящей воды? — удивлялся Рэнто. — Спрашивал — не говорит. А товаров сколько! Как у американа Чаре. Говорит, что американский товар дороже, потому берет с людей больше».

Вползла нарта на сугроб, откинулся на спину Рэнто. Бутылка к груди прижалась — приятно, поясница солидной поклажи коснулась — тоже приятно.

«И зачем людям надо к Антымавле ездить? У Рэнтыгыргина все есть. Глупые. Рэнтыгыргин и кормит и товары дает. Байдару дает, когда охотиться надо. Вельбот достал, без весел ездить будет. Почему к Антымавле идут?»

Приподнялся Рэнто на нарте, сделал движение, будто бороться с Антымавле собирается. Ремень расстегнул, кухлянку начал снимать и сказал громко:

— Ну давай. Я твою морду в снег воткну.

«А вдруг прольется?» — Натянул кухлянку снова, пощупал руками бутылку.

Ничего особенного не сказал Рэнтыгыргин. Только вздыхал и жаловался, что люди стали возить шкурки к Антымавле, а тут еще Гырголь, самый лучший стрелок, ушел, другие уйти хотят. А потом Рэнтыгыргин достал веселящей воды, и разговор пошел веселее. И как-то получилось, что стали они ругать Антымавле и хвалить друг друга.

— Жадный Антымавле. Я взял чуть-чуть сахару, а у него три мешка стоит…