Владимир Муссалитин - Восемнадцатый скорый

И вот теперь Антонине никто не мешал. Пожалуйста, проявляй инициативу. Но она — странное дело — растерялась, не зная, с чего начать. Все было главным и в равной степени важным. Звонки из Железнодорожного райкома комсомола постоянно напоминали о том, что она должна сделать в первую очередь. Требовали обстоятельный отчет о том, как прошла общественно-политическая аттестация комсомольцев, просили срочно сообщить о ходе выполнения комсомольцами личных комплексных планов, приказывали навести порядок в уплате членских взносов, проверить наличие «мертвых душ», организовать воскресник по сбору металлолома, провести соревнования по летним видам спорта на значок ГТО…

…Всякий раз, входя в комнату комитета комсомола, Антонина опасливо косилась на угрюмый черный телефон. Какое указание последует сегодня? Какие еще данные потребуют от нее? Ее сбивала с толку напористость работников райкома комсомола, она терялась в разговоре с ними, не зная, как ответить на тот или другой вопрос. А райкомовские ребята были неумолимы, требовали отчета по полной форме, в письменном виде. «Но когда же работать? — ужасалась она. — Тут успевай только писать справки да отчеты!» И она впервые пожалела Таню Клочкову, которой вот так же приходилось ежедневно выслушивать разные указания, торопливо принимать какие-то срочные меры по их выполнению, чтобы не попасть в немилость перед райкомом комсомола. Не такой уж легкий хлеб, как казалось ей раньше, был у секретаря комитета комсомола. Пусть даже освобожденного.

Замещая Татьяну, она была на тех же правах, но ощущала острую нехватку времени. Помимо непосредственно райкомовских указаний, были и другие, не менее важные дела, которые тоже ждали своего часа. Надо было побывать в подшефной школе — шел месячник по пропаганде массовых рабочих профессий, а они, хотя прошло уже две недели, ни разу не встретились с ребятами, не пригласили их к себе в резерв проводников. Собиралась она заглянуть и в общежитие резерва, откуда постоянно поступали жалобы. То от коменданта, то от девчонок.

В этих своих новых хлопотах она редко вспоминала о бригаде и была обрадована, когда к ней вечером в комитет комсомола забежала только что вернувшаяся из поездки Женька.

— Привет, бумажная душа! — крикнула она весело. — То ли дело у нас, заполнил бланк учета населенности вагона: форма ЛУ-72. Кто куда едет, брал, нет белье — и все… А тут, я вижу, тебе не позавидуешь. Но ничего — справишься! Ты у нас двужильная.

Женька смеялась. Долгая поездка, казалось, никак не сказалась на ней. Наверняка не обошлось без каких-либо приключений. Глаза Женьки весело блестели. Ей не терпелось поделиться с Антониной новостями.

— Представляешь, что наш старый хрыч (так за глаза она звала Муллоджанова) выкинул. Приперся ко мне в купе, у меня как раз мальчик сидел — в Актюбинске выходил, так и поболтать не пришлось, и говорит: пойдем ко мне. Прихожу, а он кидает на стол комплект белья и смотрит на меня в упор. В чем дело, спрашиваю? А он, мол, пожаловался пассажир, что ему несвежее белье дала. Я вижу — не мое белье. Но решила дурочку сыграть. Быть не может, чтобы не свежее! А он: слепой я, что ли? И сразу к делу: так, значит, «китайку» крутишь? Я ему: да нет, товарищ начальник, не балуюсь этим. По адресу свой вопрос задавайте. Ну он обратный ход отработал. На пушку хотел взять! А «китайка» та Вали Самусовой из десятого была. Этой новенькой, что без тебя пришла. Понаслушалась баб — и сама решила глупую деньжонку схватить. Да она ведь не всякому дается. Мне так уж — точно. Потому и не берусь. — Женька снова весело рассмеялась. — Ну ты еще долго сидеть собираешься? Досидишься вот так — всех ребят разберут.

Приоткрылась дверь, заглянул Борисенко. Кивнул им. Внимательно посмотрел на Женьку, перевел взгляд на Антонину.

— Вы никак тут ночевать решили? Пора по домам!

— Да я ей то же самое говорю, — сказала Женька.

— Что, не поддается? Быть может, двоих послушает.

Борисенко не сводил глаз с Антонины, и она чувствовала себя неловко под его взглядом. Неужели не видит, что вгоняет ее в краску! Ей казалось, что все в резерве уже догадываются о явных симпатиях Борисенко к ней, того и гляди, начнут шушукаться за спиной, а то и в глаза скажут. У них это не залежится. Вот и Женька уловила что-то и бросила колкий, ехидный взгляд на начальника.

— Ну ладно, не стану мешать вашей беседе, — сказал тот, отступая к двери. — Всего доброго!

— А он к тебе неровно дышит, — сказала Женька, косясь на прикрытую дверь.

— Тоже скажешь! — отмахнулась Антонина, собирая со стола, складывая в папку бумаги.

— Нет, нет, я точно тебе говорю. Да разве сама не замечаешь?

— Не приглядывалась!

— А он мужик ничего, — засмеялась Женька. — Вот только брюшко да лысина маленько портят.

Антонина строго посмотрела на напарницу.

— Не сердись, не сердись. Я ведь в шутку.

Антонина бегло осмотрела комнату, прикрыла фрамугу, выключила свет.

— Чем завтра занимаешься? — спросила Женька, когда они вышли на улицу.

— Да разве мало дел. Сама видела, сколько бумаг.

— Но ведь завтра — суббота.

— А что это меняет?!

— Ну ты, я вижу, совсем заработалась. С тобой даже как-то неинтересно. Не знаешь, о чем и говорить, — сказала с обидой Женька.

Навстречу попались двое парней. Завидев их — оживились, о чем-то обмолвились. Поравнявшись с девчатами, один из них, в плаще с поднятым воротником, будто невзначай толкнул плечом Женьку.

— Что, тесно? — обернулась та.

Парни остановились, довольные удачной зацепкой.

Антонина молча потянула Женьку за рукав.

Парни тихонько пересмеивались, оглядывая их.

— Пошли, — сказала, сердясь, Антонина.

Женька окинула парней и нехотя повиновалась приказу напарницы.

— Смотрите, девушки, потужите, — крикнул тот, что в плаще.

— Таких вам больше не встретить, — поддержал друга неокрепшим басом второй.

Женька вновь обернулась, собираясь им что-то ответить, но Антонина властно потянула ее за рукав.

— Ты чего? — воспротивилась Женька.

— Пойдем, — властно сказала Антонина. — Это не лучший способ знакомства.

— Зря ты, — возразила Женька. — Они вовсе не плохие ребята!

— Ничего, не расстраивайся. Наши парни нас найдут, — рассмеялась Антонина.

— Как же, в один прекрасный день раздастся стук в дверь и на пороге появится сказочный принц. Глупая ты еще, Тонька. Ой, глупая! Ничего, жизнь потрет, по-другому заговоришь.

Антонина не стала возражать Женьке, Она вспомнила про ясноглазую куклу, прочно занявшую место в изголовье ее кровати. Пожалуй, надо бы написать ему, поблагодарить за подарок. Хотя, может быть, он уже забыл о ней. Забыл! Виделись всего раз, да и то мельком, а времени вон сколько прошло!