Юрий Слепухин - У черты заката. Ступи за ограду

— Он сделал правильно, — сказал дон Луис. — Ей он все равно не мог помочь.

— Вот и Тонио так же ему сказал, и мы все то же говорили. Но только он убивается до сих пор.

— Полиции не было при налете?

— Постовой на углу стоял, сволочь — пальцем не шевельнул! Бланкита ведь кричала сперва, после уже ей рот зажали… А тот стоит на углу, вроде ничего и не слышит. На другой день наши заявили официальный протест генералу Бертольо, а он знаете что ответил? «Это, — говорит, — ваши внутренние драки, нас эти дела не касаются, и по имеющимся у нас сведениям АЛН к этому происшествию непричастна». Вот же сволочи, дон Луис!

Дон Луис помолчал.

— Где сейчас камарада Обрегон, не узнали?

— Есть слухи, что ее отвезли в Сексьон Эспесиаль…

— Да. Плохо. — Дон Луис опять помолчал. — И еще хуже, что ничего нельзя сделать.

— Нельзя?

— А ты сам как думаешь?

Альберто докурил свою самокрутку и затоптал окурок.

— А что тут думать, — проворчал он. — И так уже мы только и делаем, что думаем… У меня вчера были ребята с фригорифико [51] Фригорифико — мясохладобойня (исп.). , они правильно ставят вопрос…

— И как же они его ставят?

— А так, что нужно действовать, — сказал Альберто с упрямым выражением. — Почему-то все действуют, даже попы… А коммунисты…

— Что коммунисты? — резко спросил дон Луис. — Что, по-твоему, мы должны делать, а? Участвовать в заговорах вместе с попами и латифундистами, а после переворота отдать им власть? Или ты воображаешь, что мы сможем ее удержать? Запомни хорошо одну вещь: это фашисты могут силой навязывать народам свои идеи, а мы приходим к власти только тогда, когда ход исторического процесса поднимает сознание народа до определенного уровня. Вот и получается, что наша задача сейчас — не заговоры устраивать, а организовывать народ, повышать его классовое сознание, даже, если хочешь, — учить его! Понятно тебе это? А ну-ка, отверни свой комбинезон…

Альберто, смутившись, дернул книзу застежку-молнию. На нагрудном кармане, изнутри, был пришпилен значок: серп и молот на развернутой книге.

— Так я и знал, — кивнул дон Луис. — Сколько раз вам всем говорилось не носить партийного значка, но всякий, понятно, считает себя умнее… Погляди-ка на него хорошенько. Как ты думаешь, почему аргентинская компартия взяла себе такую эмблему — книгу? Случайно?

— Да это понятно всякому, — буркнул Альберто.

— А если понятно, то вот ты и должен был объяснить это своим ребятам с фригорифико. А ты вместо этого развесил уши и сам уже собрался чуть ли не обвинять партийное руководство в оппортунизме…

— Да нет, что вы, дон Луис, я и не думал…

— Ну, бери письма и кати, а то не успеешь. Скажешь Тонио, что я буду у него в середине недели.

Альберто взял письма, попрощался и уехал на своем разукрашенном возке, громко понукая ленивую лошаденку. Дон Луис остался сидеть у ворот, хмуро уставившись взглядом себе под ноги.

Когда до него донесся шум мотора, он сначала не обратил внимания, потом удивился — шум становился все сильнее, кто-то ехал по приватной дороге, оканчивающейся тупиком у ворот кинты. Странно, к ним обычно никто не ездил, кроме поставщиков, всегда приезжавших по утрам. Может быть, сеньора решила вернуться без предупреждения?

Шум мотора приближался, из-за эвкалиптов на повороте вынырнула маленькая светлая малолитражка, идущая с погашенными фарами. Впрочем, было еще довольно светло. Малолитражка — дон Луис узнал новую модель фиата, «миллеченто», — подкатила к воротам, мотор чихнул и умолк, и из распахнувшейся дверцы выскочила незнакомая сеньорита в черном английском костюме. «Э-э, заблудилась девчушка», — подумал дон Луис. Сеньорита в черном торопливо направилась к нему.

— Добрый вечер, сеньор, — сказала она странным задыхающимся голосом, — будьте добры, мне нужно видеть сеньора Бюиссонье…

— Добрый вечер. — Дон Луис приложил пальцы к берету. — Боюсь, вы сделали неудачную прогулку, сеньорита: патрон улетел сегодня утром… Если у вас к нему дело, позвоните на будущей неделе, он, очевидно, уже будет дома. Если бы вы приехали вчера…

— Да, — безжизненно повторила девушка, — если бы я приехала вчера… Конечно…

Она опустила голову и сорвала перчатку с правой руки, потом начала ее натягивать.

— Сеньор Бюиссонье улетел во Францию? — спросила она совсем тихо.

— Зачем во Францию — в Штаты. Вы бы зашли, сеньорита, отдохнули в доме. Я вам приготовлю кофе…

— Нет. — Девушка качнула головой, даже не поблагодарив за приглашение. — Он улетел сегодня утром?

Дон Луис видел, как дрожат ее пальцы, судорожными движениями расправляющие перчатку.

— Утром, сеньорита, самолет ушел в полдевятого. С аэропорта «Панагра», в Мороне.

— В полдевятого, — повторила девушка. — Я понимаю… Вы видели его… перед отъездом?

Она подняла голову, глядя на собеседника снизу вверх, губы ее тоже дрожали. «Каррамба, я замешался в романтическую историю, — подумал дон Луис, — подружка это его, что ли…»

— Конечно, сеньорита, видел. Я ведь его отвозил утром в аэропорт. Я, видите ли, здешний садовник.

— Вот как… Скажите, вы не… — Девушка смотрела теперь ему в глаза с молящим и каким-то затравленным выражением. — Скажите, он… — Голос ее прервался, она беззвучно шевельнула пересохшими губами, опять рывками стаскивая с руки узкую перчатку. — Он… сеньор Бюиссонье чувствовал себя хорошо в последнее время?..

Сегодняшнее состояние Бюиссонье, не говоря уже о вчерашнем, дону Луису не понравилось — настолько, что донье Элене, пожалуй, он не стал бы об этом говорить. Но сейчас он посмотрел в молящие глаза странной посетительницы и понял, что именно ей он не должен солгать, что у этой девушки есть какое-то право знать правду.

— Признаться, настроение у патрона было неважное, — кашлянул дон Луис, шаря по карманам комбинезона. — Меня здесь не было, я только вчера вернулся из отпуска… Мне так показалось, что он вроде был не в себе. Правда, патрон вообще человек не из веселых, но вчера…

Дон Луис покачал головой, нашел наконец свою недокуренную «аванти» и усердно защелкал зажигалкой, стараясь не смотреть на девушку и все время чувствуя на себе ее взгляд.

— Я понимаю… — едва слышно сказала гостья. — Боже, что я наделала…

Закусив губы, она повернулась и, спотыкаясь, пошла к машине, не попрощавшись с доном Луисом. Тот бросил сигарку, растерянно глядя ей вслед и тщетно пытаясь придумать какие-то слова утешения — от чего, он и сам не знал.

— Послушайте, сеньорита, — кашлянул он громче, — я, может, не так…

Но она уже села в машину. Резко хлопнула дверца, маленький «миллеченто» качнулся на легких рессорах. Но мотор молчал. Прошло несколько секунд; дон Луис подумал с тревогой, что девушке стало нехорошо.