Николай Руденко - Ветер в лицо

Неизвестно, как бы сложились отношения между ребятами, если бы война не позвала их в фронтовые теплушки. Обоим Валентина подарила свои фотографии и, не скрывая слез, поцеловала на прощание.

Через два года она встретила Виктора на далекой уральской станции. После госпиталя он получил небольшой отпуск и воспользовался им для того, чтобы разыскать Валентину.

Валентина сначала его даже не узнала. Так он возмужал. Невысокий, но крепкий, с белокурыми волосами и загорелым лицом, он был совсем не похож на того студента, каким она его сохранила в памяти. На лбу и под глазами прорезались морщины. Это были морщины мужественности. Даже губы, которые когда-то придавали его лицу полудетское выражение, стали более узкими, собранными, а на щеках тоже появились неглубокие морщины, делавшие лицо энергичным, волевым.

— Валя!..

Он приблизил ее лицо к своему и так стоял, не находя слов.

— Почему ты такая бледная, Валюшка?.. Трудно здесь у вас. Нам, наверное, легче...

Это был совсем другой Виктор — взрослый, сильный, который беспокоится о меньшей, о слабшей. Ей было тепло и радостно от этой заботы.

Валентина поручила подругам развлекать его в студенческом общежитии, а сама побежала по поселку в поисках комнаты. Нелегким это было делом в то время в уральском поселке, где в каждом доме и даже в каждом сарае проживало по несколько семей эвакуированных. Только под вечер ей удалось найти маленькую и достаточно неуютную конурку. Пока она объясняла Виктору, как ей необходимо было оставить его на эти несколько часов, как она в это время сдала несколько экзаменов, три девушки уже бежали по указанному адресу, чтобы хорошо поскрести пол и деревянные стены, чтобы выклянчить у коменданта одеяло, подушку, графин для воды, чтобы по возможности как-то украсить комнату...

Можно представить радость Виктора, когда поздно вечером Валентина пригласила его в их комнату?..

Наверное, пышная свадьба в довоенное время не показалось бы ему такой прекрасной, как этот скромный ужин в небольшой, заставленной полевыми цветами комнате, в окружении самых близких подруг Валентины. Неизвестно, какой ценой девушки раздобыли земляники, сметаны, сахара. Все это щедро оставлялось Валентине и Виктору. Сами они, оказывается, совсем не употребляют таких изысканных лакомств, как земляника, залитая сметаной и посыпанная сверху настоящим сахаром... Правда, чтобы не вызвать недовольства со стороны хозяев, им тоже пришлось попробовать это блюдо. А для Виктора была заготовлена ​​даже небольшая бутылочка водки, его глубоко взволновала эта девичья стыдливая забота. Нельзя сказать, чтобы старший лейтенант Виктор Сотник был сентиментальным человеком, но на его глазах выступили слезы.

Эта ночь, это утро были лучшими в жизни Валентины. Конурка оказалась не такой уж и неуютной. Она выходила окнами на восток, и утреннее солнце подарило им свои первые лучи. Виктор положил голову на золотистые волосы ее расплетенных кос, заглядывал в глаза, светящиеся голубыми огоньками счастья.

— Валя!.. Валюшка! Жена моя! Я даже не знал, что человек может быть таким счастливым.

Они вышли во двор, и Валентина под высокой сосной лила воду из графина Виктору на руки, на шею, на голову. Вода текла между пальцами, розово светилась под утренним солнцем. Из окон на них смотрели старческие лица, и они были освещены счастливыми улыбками. День был такой радостный, что на него не мог бросить тень даже мрачный вид загса. У Виктора не было других документов, кроме выписки из истории болезни. Заведующая согласилась поставить штамп о браке на этой выписке. Но какое это имело значение для них!..

Девять дней прошло быстро. Опять станция, снова прощание у запыленной мелкой угольной пылью теплушки...

— Теперь, наверное, встретимся дома, — сказал Виктор, одергивая гимнастерку. Отпуск закончился, он уже чувствовал себя в строю. — Что там делается сейчас? Видно, немцы из нашей школы сделали гараж. Я видел школу, превращенную в гараж. Разбирают стены, делают ворота, срывают паркет... Валя, береги себя.

— Мне ничего не угрожает, а тебе...

— А мне то, что всем... Я верю, что мы встретимся. Верю, Валя.

Долго стояла Валентина на деревянном перроне, долго смотрела вслед поезду, который исчезал за елями. Когда Виктор был рядом, она еще не успела почувствовать, что в ее жизни произошли серьезные изменения. Просто встретилась с тем, кого любила, кого ждала. А теперь она двинулась с вокзала с острым ощущениям — она ​​уже не та Валентина, какой была до сих пор. Она теперь жена фронтовика. Студентка-жена. Таких на ее курсе немного, и даже сверстницы смотрят на них, как на старших.

Что и говорить, — нелегкой была жизнь студентов в эвакуации. Студенческая столовая выдавала раз в день суп с «геркулесом». Значит, надо было жить сутки — от обеда до обеда. Стоишь в очереди за талонами и щиплешь, щиплешь по крохам свою порцию хлеба. А когда наконец попадаешь за стол, оказывается, что вся дневная норма хлеба съедена.

Как-то поздней осенью в институте объявили: совхоз обеспечит студенческую столовую картофелем на несколько месяцев, если студенты помогут ее выкопать. Валентина организовала девушек, и они выехали на совхозные поля.

Уже упали первые заморозки, иногда прорывался снег. Валентина стояла на картофельном поле и оглядывалась вокруг. Ни конца ему, ни края. То тут, то там виднелись кучки женщин, что рылись в мерзлой земле.

— Когда же мы ее выкопаем? — Растерянно спросила Маша, жившая в одной комнате с Валентиной. — Нас здесь и снегом занесет.

— Не занесет, — ответила Валентина немного раздраженно, потому что у нее самой на душе было не очень весело. Она вышла вперед и первой вогнала лопату в землю. Земля пока что промерзла неглубоко, и лопата легко пробивала мерзлую корку. Некоторый опыт работы на собственном огороде здесь изрядно послужил Валентине.

Полмесяца работали девушки на совхозном поле.

А когда вся картошка была вывезена в кагаты, к ним подошел горбатый человек с рыжей бородкой.

— Ну, девоньки... Идите получать.

— Что получать? — Удивились девушки.

— Как это — что? Картофель, конечно... Мешки есть?

— Так это же для института...

— Для института — само собой, — ответил горбатый человек. — Если нет мешков, мы выдадим, а вы в институт сдадите. Нам передадут.

Но еще больше удивились девушки, когда горбатый человек для каждой из них начал отвешивать по десять, а то и по пятнадцать мешков картошки. Студенты остаются студентами даже тогда, когда шатаются от голода.

— Что это вы делаете? — Наивно воскликнула Маша. — Куда же мы ее денем?..

— Это ваше дело. Мы за труд платим. Такое указание.

— А можно не все получать?

— Нельзя. Уже оформлено. До станции подвезем машиной, а там проситесь на платформы.