Ким Мишель Ричардсон - Книжная дама из Беспокойного ручья

К своему удивлению, я случайно нашла практически новый роман о жителях шахтерского городка в Англии, который Харриетт давно мечтала прочесть: «Звезды смотрят вниз» .

Держа его в руках, я подумывала сначала взять его себе. Но ведь Харриетт просто обожала А. Дж. Кронина. И все-таки лучше отдать его, иначе мне потом несдобровать. Может, ее кислая мина тогда хоть немного преобразится. Теша себя этой надеждой, я подошла к ней.

Будто бы боясь угодить в капкан, она с подозрением сначала взглянула на книгу, потом – на меня.

– Слышала, что вы любите творчество мистера Кронина, – сказала я с едва натянутой улыбкой на лице, положив роман на ее стол.

Глаза засверкали от удовольствия. Она проскрипела тихим голоском: «Спасибо», – и жадно схватила книгу.

– Совсем новая. Как будто только что из печати, – добавила я.

– Что? Да-да, конечно. «Три любви» Люси Мур была в таком же состоянии, помнишь? Настоящий шедевр! А когда он утонул? Как она посвятила себя сыну. И все напрасно. Какая трагедия… – На лице Харриетт на миг промелькнула грустная улыбка, ослабив ее суровый нрав.

Я тоже читала этот роман, в котором надменная и самоуверенная Люси, не имея гроша в кармане, могла добиваться своего за счет мужчин.

– А та сцена в бельгийском монастыре, – все не умолкала помощница инспектора, – когда она… – И тут Харриетт остановилась, выпучив на меня глаза.

Мне нравилось то, с каким трепетом она относилась к книгам. Всего на несколько мгновений что-то в ней преобразилось, и я даже забыла о наших различиях и ее истинной сущности.

– Ой, Василек… Василек! – она несколько раз щелкнула пальцами перед моим лицом, разгоняя лишние мысли. – Возвращайся к работе, – проворчала Харриетт, хотя она, несомненно, была очень рада получить этот роман, а еще больше ей понравилось чувствовать себя литературным критиком, высказывающим свое мнение.

– Да, мэм, – на лице застыла глупая улыбка.

Сев за свой стол, я стала копаться в другой коробке, с журналами, но ничего особенного не нашла. Зато на глаза попалась выкройка из журнала Vogue с изображением детской сорочки – это пойдет в альбом. Рядом лежали старые ноты, которые очень бы пригодились учительнице Винни Паркер. Я взяла еще пару буклетов о здоровье и гигиене и аккуратно сложила их в свою стопку, постепенно растущую в размерах.

Перешла к следующей коробке в поисках «Фермерского альманаха» , который попросил привезти один читатель. Копнула еще глубже, параллельно высматривая Стейнбека, и сломала ноготь. Но вместо них обнаружила старый журнал за июнь 1935 года, на глянцевой обложке которого красовалась девушка в сказочном свадебном платье, и несколько книг для Орена Тафта – моего пятничного читателя, живущего в ущелье за горой. Несмотря на плохую погоду, непредсказуемые дороги и долгий путь я всегда была рада увидеть его доброе лицо.

Под кучей старых учебников и семейных журналов пряталась газета, которая точно пришлась бы по вкусу семейству Смитов. Новый тираж от пятого мая 1936 года, и это при том, что обычно мы получаем издания, устаревшие минимум на месяц, а иногда и того больше.

Чувствуя, как от сильного волнения синяя краска стала заливать шею, медленно подступая к лицу, я потерла руки темно-фиолетового цвета. Нервно прижала газету к груди и вдохнула еще свежие чернила, уткнувшись носом в страницы.

Находкой оказалась газета «Луисвилл Таймс» . Я пробежала глазами по заголовкам, посвященным облаве на одно городское игорное заведение, прочитала статью о вторжении итальянцев в место со странным названием «Эфиопия», полистала пару страниц и увидела не менее странную рекламу женского купальника светло-коричневого цвета за целых 6,95 доллара. За эти деньги можно было прокормить сразу несколько семей на всю неделю. Сам купальник мало что скрывал, выставляя напоказ каждый миллиметр женского тела.

От изумления я не могла оторвать глаз от облегающего костюма, подчеркивающего грудь модели, ее бедра и ноги. Придя в себя, виновато перевернула страницу из страха, что мне попалась непристойная вещь, которую местные сочтут слишком откровенной.

Я мельком взглянула на инспектора. Она точно не пропустит такой материал, вырезав нужные страницы, как это было с «Узорным покровом» С. Моэма и прочими пожертвованиями, которые она сочла оскорбительными, вульгарными и разлагающими моральный дух наших жителей.

Через пару страниц мой взгляд остановился на наряде с цветочным рисунком за 12,88 доллара. На красивой модели было надето синее льняное платье со складками и белой зубчатой каймой, сочетающейся с фетровой шляпкой и кипенно-белыми перчатками. Заголовок над фотографией гласил, что в следующее воскресенье отмечается День матери .

Думая о маме, я провела пальцем по странице. У нее было одно красивое платье такого же цвета, который отлично подходил и мне.

Несколько месяцев спустя я все еще чувствовала на себе прикосновения ее мягкого голубого как небо подола в те моменты, когда занималась делами по дому, опустошенному после мучительной утраты, сделавшей отчужденным Па, который утонул в этом горе. Я останавливалась, погружаясь лицом в призрачный воздух между складок ее платья, и молитвой заглушала свою боль.

Я так скорбела по ней, вспоминая, как она сидела, склонившись над свечой, погружая тонкие пальцы в пчелиный воск, чтобы усилить старые изношенные нитки, быстрыми движениями красивых рук выводя швы на своем платье, завязывая изворотливыми пальцами узлы и перекусывая острыми зубами запутавшиеся нитки, пока я сидела рядом с ней, наблюдая за тем, как звуки ее движений создавали песню, ласкающую ухо ничуть не хуже трели.

– Вдова Фрейзер! – обратилась ко мне заведующая библиотекой Юла Фостер, подкравшись сзади, и выхватила из рук газету. – Это я забираю. И еще… привяжи, пожалуйста, своего бешеного мула у заднего входа. Ему здесь не место. Он сильно шумит и пугает прохожих.

Послышался свист, а за ним – голос Харриетт, переплетающей книгу у себя на рабочем столе:

– Не понимаю, как ты вообще терпишь это мерзкое создание. Честно говоря, я бы пустила его на мясо, сняв шкуру там же, где ты его подобрала.

Я едва не выпрыгнула из собственной кожи, случайно наткнувшись на тридцатидвухлетнюю негритянку Куини Джонсон, работавшую с нами.

– Этот мул доставляет одни неудобства, – проворчала Юла.

Обычно в знакомых местах Юния вела себя более сдержанно.

– Сейчас все исправлю, – пообещала я, извинившись шепотом перед Куини. Уже стоя в дверях, я заметила у нее рану и обеспокоенно спросила, что случилось.

– Обычный укус, – ответила она, подняв поврежденную руку, на которой были видны крошечные пятна крови. – Ничего серьезного. В Юнию будто бы вселился дьявол, когда она увидела пастора. Он ударил ее палкой, а она громко затопала, пытаясь укусить его, и даже разорвала почти весь рукав, – рассказывала Куини с прижатой ладонью ко рту, стараясь свести все к шутке.