Ким Мишель Ричардсон - Книжная дама из Беспокойного ручья

– Я закончила с платьем, – сказала она Юле, коварно подняв бровь.

– Ого, – воскликнула та. – Подшила края тесьмой?

– Увидишь, – интригующе пропела Харриетт со злорадством в глазах.

Они без умолку обсуждали возможных победителей аукциона, надеясь на одних ухажеров и подбирая других, более скучных, для остальных девушек, которых с большим удовольствием оскорбляли, потешаясь над собственными шутками.

Я сложила в плотный ряд книги на одной из ступенек и стала переходить к следующей секции, как внезапно послышался рев Юнии, заставивший прильнуть к окну. Она била копытами землю, сильно натянув поводья на привязи.

Перед ней стоял Джексон Лаветт в модных брюках с подтяжками, которые можно было увидеть только в журналах. В руках он держал букет синих цветов, связанных лентой. По всей видимости, ему хотелось обойти мула, чтобы попасть в Центр или на почту за посылкой. Но старый зверь упрямо перегородил дорогу.

Стало интересно, кто же все-таки победит. Я хотела поднять окно и предупредить его, но тут же отбросила эту затею, вспомнив о сидящих рядом инспекторах.

Юния поливала его струей воздуха. Ее громкие всхрапы пробуждали ото сна тихое солнечное утро.

Посмотрев через плечо на Харриетт и Юлу, а затем на Джексона, я все-таки осторожно подняла окно, стараясь не задеть потрепанные веревки с висящим на них грузом. Нужно было предупредить Джексона о суровом нраве мула.

Взгляд снова упал на воркующих инспекторов, которые на самом деле перемывали кости очередной жертвы.

Я высунула голову из окна, а в этот момент Юния навострила уши и осторожно обнюхала цветы. Затем резко схватила весь букет и стала жевать его, причмокивая от удовольствия. Аж за ушами трещало.

Джексон тихо ругнулся про себя и вытащил ленту из челюстей, из которых выскочил цветок и упал на землю.

В знак благодарности Юния показала зубы и нежно облизнула его руку.

– Не знал, что тебе тоже нравятся цветы, – засмеялся он, погладив мула по шее и почесав за ухом. Причем без каких-либо проблем. На моей памяти это был первый мужчина, которого она удостоила подобной привилегии.

Я закрыла рот рукой и тихо хихикнула от того, с какой скоростью она расправилась с цветами. Еще меня удивило ее дружелюбное отношение. О таком можно было только мечтать.

– Они были предназначены для одной красивой девушки, – объяснял Джексон Юнии, сделав вид, будто не видел меня в окне с вытаращенными глазами.

Интересно, за кем он ухаживал? Какую пожилую женщину хотел осчастливить своим визитом?

Джексон осмотрелся по сторонам и взглянул на меня.

– Юния ведет себя как настоящая девушка, любящая получать цветы.

Я слегка отодвинулась от окна, случайно наткнувшись на подкравшуюся сзади Харриетт. Она завизжала, оттолкнув меня бедром, и посмотрела на Джексона, затем на меня, и снова на Джексона.

– Еще увидимся, Кюсси Мэри. – Не стирая с лица улыбки, он поднял из грязи одиноко лежащий цветок, убрал его в карман рубахи и, козырнув шляпой, спокойно ушел по своим делам.

– Ты весь день пялишься на улицу. Возвращайся к работе. – Харриетт с такой силой хлопнула окном, что задребезжали тяжелые стекла и перетянулась веревка, с другого конца которой на раму упало грузило. – Не открывать! Не хватает нам еще дышать дерьмом твоего никчемного мула. Здесь и без того воняет.

Харриетт горделиво задрала подбородок, демонстративно зажала нос и вернулась за свой стол с кучей бумажек, тяжело плюхнувшись на стул.

– Вонючее дитя инцеста, – фыркнула она.

Юла сделала вид, будто разбирала почту.

– Джексон – единственный мужчина, решивший по-человечески поздороваться с нашей Чернильницей. Наверное, сделал это из жалости. Какое великодушие. Хотя по мне, жалкая трата времени.

Я отвернулась к Юнии. По щеке пробежала слеза. Мама Харриетт вышла замуж за своего родственника. Вообще это не первый брак с родней. Просто на бледной коже нигде не отражались последствия кровосмешения, кроме маленьких глаз, которые подпирал вздернутый нос. Ее клан вел такую же жизнь, как и большинство других людей наших окраин, где остро стояла проблема женихов. Далеко уехать можно было только на лошади или муле, что усложняло взаимодействие с людьми из другого рода. Хотя моему прадеду, прибывшему из самой Франции, это удалось. Поэтому в этом помещении не только Харриетт сохла по своему двоюродному брату.

Я повернулась к ней вполоборота. Она сидела, сгорбившись над коробкой с каталожными карточками. «Вонючка» . Я склонила голову к подмышкам. Запах такой же, как у всех. И даже лучше, чем у некоторых.

– Бегом за работу! – крикнула она.

Я мельком взглянула на улицу в надежде увидеть Па, думая о том, где бы он мог прятаться, и тихо вернулась к своей полке.

Из почтового отделения к нам вошла высокая худощавая девушка. Пройдя мимо меня, она оставляла за собой тишину, разраставшуюся по всему помещению. Это была Пташка, самый молодой конный библиотекарь. Ее маршрут проходил через каменистые ручьи и реку, на другом берегу которой находилась деревенька Серебряного сланца. Ей приходилось оставлять лошадь на привязи у дерева, брать лодку и на собственном горбу разносить книги всем желающим, а потом возвращаться обратно.

Харриетт дразнила ее, называя Пташкой. Не проходило ни дня, чтобы помощница инспектора не спросила, куда та спрятала своего птенца, умирая со смеху от своей же глупой, избитой шутки.

– Привет, Василек! – улыбнулась мне Пташка. – Ушла целая вечность, чтобы растрясти старика Пола. Этот лентяй вообще не хотел выходить из сарая. Весь в меня. – Она подмигнула, и, зевая, положила коробку со старыми учебниками на свой пустой стол. Я улыбнулась в ответ.

– Еще ребенок всю ночь не давал заснуть.

Муж Пташки уехал в большой город на заработки, оставив ее в одиночестве до лучших времен.

– Доброе… – прошептала я.

– Доброе утро, – перебила меня Харриетт.

– Здравствуйте, – поздоровалась Пташка и проворчала, уже стоя за спиной, – мозгоклюйка.

Энергичной походкой в Центр вошла Констанция Пул. Она легким бризом пронеслась мимо меня в своем модном платье. Даже в церковь не ходят в таких нарядах по воскресеньям.

– Я принесла вам новую выкройку, – обратилась она к Юле, сделав акцент на последнем слове. Констанция возглавляла кружок шитья и время от времени дарила библиотеке выкройки стеганых одеял и разной одежды для наших альбомов. Она заглядывала к нам, чтобы поделиться накопившимися за месяц историями о молодых талантливых болтушках, занимающихся продажей тканей и ниток.

Юла и Харриетт окружили ее и стали обмениваться сплетнями о предстоящих танцах. До меня доносился только шепот и смешки. Спустя несколько минут Констанция рассказала, что приехала в город за нитками и ингредиентами к десерту.