Ким Мишель Ричардсон - Книжная дама из Беспокойного ручья

– Док… придумал, как вылечить меня. – Я укладывала волосы и отряхивала запылившиеся юбки. Было ужасно стыдно за произошедшее.

– Ценой обмороков?

– Нет, обычно случаются приступы тошноты и головные боли. Это первый раз… А к концу дня «чары» спадают, и кожа снова синеет.

– Вот как? Так это временно?

– Да, – ответила я с грустью и посмотрела ему в глаза, ожидая найти в них отголоски разочарования. Хотелось навсегда остаться для него белой, но сомнения лишь усиливались. – Это… временный эффект.

– Вы могли свернуть шею. – Джексон покачал головой, задумавшись. – Порой лекарства хуже болезни, которую они призваны вылечить. Вам обязательно их принимать?

– Ну… – тут вмешалась икота. – Док сказал, что я могу остановиться в любой момент, если реакция организма выйдет из-под контроля.

Чувство стыда медленно окутывало уши, постепенно подбираясь к лицу. Я сделала это из корыстных целей. А гордыня – один из смертных грехов Всевышнего. Теперь Джексон считает меня самовлюбленной дурочкой.

– Нет ничего плохого в синем цвете, – уверял он. – И во всем том, что дарует нам Господь в этом мире. – Конечно, он не мог знать о той непосильной ноше, которую несла я, будучи «васильком»: о травле, ненависти и последствиях несчастного брака. Как отец посмел назвать меня самодовольной? Теперь и Джексон туда же. – Ничего плохого…

Я отступила, махнув дрожащей рукой.

– Нет, Джексон Лаветт, вы не правы. Нет ничего плохого для вашего цвета кожи и в вашем мире, который принимает только белых людей.

Он вздрогнул. Глаза наполнились болью, грустью и, возможно, даже сожалением, но что именно таилось в них, не было времени выяснять, да и не хотелось. Сунув ногу в стремя, я взялась за поводья и села в седло. И спустя мгновение мы умчались вдаль.

– Боже мой, что со мной стало? В кого превратилась? Настоящее ничтожество. Маме было бы стыдно за меня, – причитала я, прижавшись лицом к шкуре мула, чтобы хоть как-то скрыть свой стыд.

Мысли о родителях, тяжелой участи моего народа и божьей «благодати» только подливали масла в огонь.

Второй жаркий июльский день отнимал все силы, заставляя делать больше привалов по дороге на вершину Крученой горы. Каждый раз все сильнее ощущалась слабость и болезненное состояние. Уже девять дней я принимала таблетки Дока, но самочувствие не улучшалось. Меня все так же мучала жажда, особенно по утрам. Казалось, будто лекарство только отнимало здоровье. Причем с такой стремительной силой, что я решила оставлять книги на крыльце и никак не контактировать с читателями. Сегодня хотелось оставить хоть немного еды в желудке, но она упрямо подступала к горлу, просясь наружу.

Юния обеспокоенно смотрела на меня большими глазами и даже ткнула носом в спину во время очередной вынужденной остановки. В висках стучало, кожа, будто горела. Даже заболело горло, уставшее выплевывать непереваренную пищу. В таком состоянии я добралась до пожарной башни Роди.

При виде меня он, перегнувшись через перила, замахал рукой и исчез внутри.

Я привязала Юнию и, покопавшись во вьюке, достала журнал и брошюру в честь празднования Дня независимости. В Центре лежала целая пачка этих буклетов. Их принесли продавцы из магазина Компании. Только бы сегодня было чисто на горизонте. В глубине души мне, с одной стороны, не хотелось взбираться наверх по крутой лестнице, но с другой – преобладало неутолимое желание угодить каждому читателю и оставлять книги там, где он пожелает.

Прождав несколько минут внизу, я так и не услышала ни звука шагов, ни его голоса. Пришлось самой преодолевать металлическое препятствие под собственное ворчание и уязвленное чувство гордости. Сверху открылась дверца люка и вниз упала лестница. Тяжело дыша, я схватилась за перила и сделала перерыв. Даже прикрыла рукой рот, чтобы не закричать.

Увидев меня, Роди тут же ринулся ко мне, оставив позади девушку, идущую за ним по пятам.

– Книжная дама. Мисс Василек. Что случилось? – вскрикнул он, спрыгнув со ступенек на платформу со старой книжкой в руках. Загремевший пол вибрировал под подкосившимися ногами, больно отдавая в голову.

Судя по внешнему виду, с ним случилось что-то серьезное. Лицо все в синяках, по цвету похожих на содержимое моего ночного горшка, который я выливаю каждое утро, приняв очередную порцию метилена.

– Вот, присядьте. – Он указал на ступеньку. – Вы такая белая, как туман после сильного ливня.

Сколько раз я завидовала таким комплиментам! И как отчаянно желала услышать их в свой адрес. Сколько в них гордости! Я могла запросто остановить это сумасшествие, выбросив лекарство, но ради таких моментов можно было стерпеть практически все.

– Погода виновата.

Из-за его плеча показалась девушка. Худая, как тростинка, с большими карими глазами. На рту была ссадина, под распухшим глазом – синяк.

Но парень выглядел заметно хуже: нос загнулся крючком, рука обмякла и висела на подвязке, во рту не хватало переднего зуба, а часть левого уха будто кто-то отрезал.

– Что произошло? Ничего не болит? Пришлось тебе помучиться. Садись рядом. – Я подвинулась в сторону.

– Не переживайте, мэм. Сейчас принесу вам что-нибудь.

– Я в порядке. Нет повода для беспокойства. – Мне хотелось поскорей избавиться от лишней суеты, но он уже убежал внутрь, громко шагая вверх по ступенькам. И мы остались наедине с девушкой, нервно переминающейся с ноги на ногу.

– Какой заботливый и умный муж. Когда-нибудь он и меня научит читать.

Я могла только кивнуть головой, на большее не хватало сил.

– Папа предложил нам жить вместе с ним, но эта крошечная комнатка в небе намного больше нашей хижины. Пришлось ответить отказом. Ему хотелось воспитывать будущих детей именно здесь, по примеру своих родителей. Скоро он станет диспетчером, а потом и рейнджером. Будет защищать лес. Он очень умен, – с гордостью говорила Рут.

– Так и есть. Тебе понравится это место.

– Я так счастлива с ним. Хотя вредные братья вместе с отцом не раз пороли меня, но Роди поклялся не распускать руки.

По лестнице спустился будущий муж и дал мне кружку воды с желтокорнем.

В перерыве между глотками я промурчала «спасибо» и под наблюдением молодой пары принялась есть растение. Через минуту самочувствие заметно улучшилось. Поднявшись, я снова поблагодарила его, положила чашку на перила и убрала в карман остатки еды. Мы обменялись материалами. Вместо старой газеты он получил «Американские леса» и брошюру.

– Прямиком из Лексингтона.

– Ого! Мисс Василек, какой прекрасный журнал! То что нужно! Вот взгляни, Рут, – он показал ей брошюру с рекламой Дня независимости и притянул к себе девушку. – Я тебе рассказывал о нем. Прошу прощения, мэм. Совсем забыл о манерах. Это Рут Коул, моя невеста. Это книжная дама, но можешь называть ее Васильком, хотя сегодня на стрекозу она явно не похожа.