Ким Мишель Ричардсон - Книжная дама из Беспокойного ручья

– Хватит, пожалуйста. У нас и так все отлично. Есть деньги, Лоретта присматривает за малышкой.

– Лоретта уже не молода…и… толком ничего не видит, – прохрипел он, подавляя приступ кашля.

– Док приносит ей деньги. Неплохой заработок. Можно что-нибудь прикупить. Но главное, что она хорошо ладит с Хани. Вспомни Лилу Доусон. Ослепшая вдова смогла вырастить четырех младенцев…

– Только не в моем доме! – Он ударил по перилам, задыхаясь. – Рудник закроется через неделю. Я должен найти тебе подходящую партию!

– Можно найти работу в УОР. Сейчас там много рабочих мест для мужчин…

Отец окинул меня жестким хмурым взглядом.

– Носиться с бумажками? Просить помощи у правительства? Если мужчина не может чего-то сделать сам, то он обходится без этого.

– У них много достойных рабочих мест…

– Ты хочешь, чтобы я открыто признался в собственной нищете? – Оскорбился он, положив испачканную углем руку на грудь.

Я поморщилась. А ведь он прав. Чтобы работать в УОР, необходимо было принять своеобразную присягу. Причем к вам в любое время мог явиться чиновник с проверкой, которому необходимо было доказать свое бедственное положение. К счастью, к нам пока никто не приходил. О нас помнили, но любая попытка оборачивалась провалом, потому что мы жили в дебрях, куда редко ступала нога человека. Мне уже надоело в сотый раз объяснять дорогу.

– Я хочу заботиться о нас. Мне не нужен жених и уж тем более муж. – Я нервно заламывала руки, потрескавшиеся и потемневшие от кипячения подгузников, одежды и постельного белья. – Все будет хорошо, и у тебя, и у меня.

– Жизнь шахтера коротка, моя дочка.

– Прошу, прекрати. – Я прогоняла дурные мысли.

– Восьмерых накрыло обвалом в январе. Их души навечно остались в той яме.

Слышала о том кошмаре. Как мужчины и совсем юные ребята оказались в западне из поднявшейся пыли и посыпавшихся камней. Никто не мог до них добраться. И вскоре ядовитый газ унес жизни всех страдальцев. Даже тела не удалось достать. Люди Компании решили превратить это место в гробницу, пригласив священника на отпевание.

– Я никуда не уйду с этой земли, оставив двух любимых девочек на произвол судьбы. – Он выпятил подбородок.

Меня умиляло то, с каким трепетом он относился к Хани, и как эта малышка всего за две недели растопила его сердце. С ее появлением наша унылая дыра озарилась светом надежды, и на душе заметно полегчало. Хотя живот все же скручивало от упрямства отца и его страшилок.

– Думай о лучшем. Мы можем переехать Филадельфию. Там есть прекрасные врачи, которые заботятся не только о белых.

– Хватит! Я дал обещание твоей матери. – Он снова закашлял. Гнев плотно окутал легкие.

– Кто захочет жениться на Васильке? Еще и с таким ребенком? – Плюхнувшись на стул, я отчаянно сжимала холодные руки, пряча их в складках юбки. – Уж точно не благородный рыцарь. – Отец вздрогнул от этой мысли, смотря на ручей. – Не хочу покидать свой дом. И тебя.

– Кюсси, – он вздохнул и тоже присел, – это я должен покинуть тебя. Док дает неутешительные прогнозы.

– Поедем в Лексингтон, в настоящую городскую больницу, и раздобудем лучшее лекарство. Пожалуйста, папа, позволь мне остаться и заботиться о тебе…

– Это место не для вас с Хани.

– Я в состоянии обеспечить собственного ребенка, и для этого мне не нужен муж. Книги прокормят.

– Вы заслуживаете лучшего. Того, чего я не смог дать вам с мамой. – Он совсем охрип.

– А кто даст это «лучшее»? Кто посмеет? Любая белая уродка на моем фоне тут же становится красавицей. Я для них изгой, бельмо на глазу… Прошу, взгляни на меня.

Но он боялся. Плечи опустились. Его выдавали покрасневшие глаза, которые обрамляла угольная пыль.

– В городе осталась лишь горстка подходящих мужчин. И большинство из них уже отказали. Остальные сильно испуганы.

– Я должен знать, что о вас есть кому позаботиться.

– Кто же женится на Васильке? Кто?

Вдалеке послышался тихий свист и ржание лошади. Приятная уху мелодия струилась между сосен, спускалась к журчащей воде и облизывала гладкие скалы.

– Он. – Отец ткнул острым подбородком в сторону ручья. Он надел каску, взял коробку для ланча и, пожелав спокойной ночи, спустился по ступенькам вниз.

Юния кричала, предупреждая о возможной опасности.

Я наклонилась и, вжавшись в перила, стала прислушиваться к нарастающей песни жениха. Схватила со стола свечу и выбросила во двор. Блюдце яростно закружилось в воздухе и разбилось о камень. Свеча полетела в другую сторону – сигнал, что кавалеру пора уходить. Скажу отцу, что жених тут же сбежал, приблизившись к дому.

Я вернулась на место и запела веселую песенку, наблюдая за тем, как руки покрываются синем цветом.

Приятен, как зимний свет свечи, изливающийся на любимую потертую книгу, и смел как лев. Таинственным незнакомцем оказался Джексон Лаветт. Он поднял из грязи свечу для свиданий, подошел к крыльцу и убрал ее в карман.

– Кюсси Мэри. Это пригодится для дочери и будущих женихов.

– Вы? – Я вскочила с места.

Из-за спины он вытащил букет симпатичных голубых цветов.

– Вы с Хани примите меня? – Спросил он многообещающе. В глазах таилась надежда, а на лице – намек на упрямство.

– Мы с малышкой ни в чем не нуждаемся.

Он взял меня за руку. Я отдернула ее и от испуга отвернулась, скрестив уродливые синие руки под мышками. Подступившие чувства пугали своей силой.

Из сарая доносилось ржание Юнии, уносившееся во тьму наступающей ночи. Конь Джексона рванул назад. Лягушки и другие твари запели ночную песню, притягивая к себе освежающую темноту. Все это только сильнее раздражало.

Лаветт положил полевые цветы на деревянные перила и, повернувшись, нежно взял меня за руки.

– Не стоило сюда приходить. – Я снова расцепила «замок» и собралась уходить в дом, взявшись за дверную ручку. – Не люблю поступки из жалости. У меня хорошая должность, книг в избытке. У нас будет достойная жизнь.

– Кюсси Мэри. – Он приблизился и коснулся пальцем подбородка, пытаясь отыскать мой взгляд. – УОР делает исключения для замужних женщин. Я позабочусь о том, чтобы вы получили соответствующее разрешение. Вы – лучик надежды для нашего края. Для меня . – Хотя я внимательно слушала, но смотрела все же с недоверием. – Я читал документы. Но те дамочки из Центра наотрез отказывались помогать, прознав об истинных мотивах.

Представляю надутые лица Харриетт и Юлы, их покрасневшие щеки и скупую зависть.

– Кюсси, я ходил к отцу и просил у него вашей руки. Все как подобает молодым людям.

С широко раскрытыми глазами я повернулась к нему.

– Вы … ходили к Па? – Я думала, это отец первым пришел к нему с подобной просьбой.