Ким Мишель Ричардсон - Книжная дама из Беспокойного ручья

– Мэм, – позвал откуда-то сверху мягкий мужской голос. Я подняла глаза и увидела шахтера. Он спешился с мула и направился ко мне с фонарем в руке. – Мисс Кюсси, меня зовут Говард Мур. Очень жаль, что пришлось везти его домой вот так. – Он поморщился и покачал головой, зажмурив свои красные глаза. – Сегодня вечером мы тянули опоры.

Это была одна из самых опасных задач шахтера, от которой больше всего уклонялись: люди должны были вынимать угольные опоры, которые поддерживали потолок туннеля, чтобы не дать вершине горы обрушиться.

– Элайджа оказался в ловушке. Мне очень жаль. – Мистер Мур поставил на землю фонарь и несколько секунд в нерешительности перекладывал из руки в руку свой карбидный шлем, а после, стряхнув угольную пыль с лампы Па, протянул ее мне. – Ваш отец был одним из лучших, мэм. Вызвался тянуть со мной опоры, когда никто не соглашался. Хороший, трудолюбивый человек, заботившийся обо всех нас. Он заставил меня выйти первым. Настаивал. Я долго не мог найти его у входа… А когда наконец нашел, он уже почти покинул наш мир… – Шахтер зашелся в приступе кашля, прикрывая рот кулаком и размазывая по лицу угольную пыль. Наконец ему полегчало. – Я держал Элайджу за руку, мы помолились и поговорили несколько минут перед тем, как Господь забрал его душу. Нам будет его не хватать. Смерть вашего отца тенью ляжет на старые горы Кентукки.

За спиной раздались тихие вздохи остальных мужчин. Он протер рукавом каску Па и протянул мне. Схватив ее, покрытую сажей, я стала целовать ее дрожащими губами, прижимать к себе.

Рабочие поднялись на холм к нашему небольшому семейному кладбищу и начали рыть яму. Позже до меня стали доносится их разговоры. Они сидели на крыльце и пили. Старая шахтерская традиция. Как минимум один человек должен остаться рядом с телом усопшего. Шахтеры никогда не оставляют мертвого в одиночестве, пока он не будет предан земле.

Около пяти утра я услышала ржание и открыла дверь. Кто-то въехал во двор на телеге, запряженной лошадьми. Вышла во двор с фонарем и увидела гроб на телеге. И только потом обратила внимание на человека, сидевшего в ней.

Джексон .

Я мигом спустилась по ступенькам. Он спрыгнул с телеги, ожидая меня с распростертыми объятиями.

– Я остановился в городе, чтобы встретиться с Амосом Далтоном и поговорить по поводу древесины. Тогда же услышал об аварии на шахте. Прости, Кюсси Мэри. По дороге к тебе мне попались шахтеры. Я хотел помочь. Они сложились деньгами на хороший гроб, а я одолжил телегу у банкира. У Элайджи будут достойные похороны. Священник придет с рассветом.

Сперва я в одночасье потеряла Генри и Ангелину, а теперь – своего отца. Меня захлестнула тоска и отчаяние. Я уткнулась лицом в грудь Джексона. Рыдания сотрясали все тело. Казалось, его сильные руки облегчали боль.

На рассвете я обнаружила мистера Мура сидящим на траве рядом с накрытыми носилками Па, в то время как остальные полусонные работяги устроились на крыльце. Мужчины поднялись и сказали, что Джексон уехал за священником.

Небо как будто обезумело. Ветер срывал шляпы, взметал полы пальто и в экстазе устремлялся к верхушкам деревьев, пока мы хоронили Па на нашем семейном старом кладбище Картеров рядом с мамой и другими васильками.

Па считал, что свадьба осенью приносит единение, связанное с перерождением, единение, которое неспешно окрепнет в сезон умирания, в то время как свадьба, сыгранная жарким летом, не сулит долгой совместной жизни, а предвещает лишь неминуемое увядание. Мы назначили дату на октябрь. Хани исполнится три месяца, и она как раз будет готова к своему первому визиту в город.

Я сшила платье с поясом, со скромным вырезом и длинными мягкими рукавами по простой выкройке, которую нашла в коробке с библиотечными пожертвованиями у себя в точке приема новой литературы, а ткань с золотистыми и темно-коричневыми узорами купила в галантерейном магазине, открывшемся после ухода из города людей Компании.

Края ниспадали до голени. Выглядит прекрасно. Не слишком грубо и не слишком чопорно. А главное, что наряд отлично сочетался с осенней погодой, когда и состоится долгожданный праздник.

– О, разве это не великолепное платье, дитя! И эти швы – одни из лучших! – заявила Лоретта прямо с порога, рассматривая мой наряд сквозь новые очки. – Ткань идеально вписывается в наши старинные горные пейзажи.

В эту осень холмы зарделись алыми красками, окрасились в тыквенные и золотистые оттенки. Опадающие листья будто мерцали, подхваченные легким ветерком, и каким-то неведомым образом вдыхали жизнь в сезон увядания.

Утром 20 октября я стояла над могилой отца, думая о нем и времени, прошедшем с тех пор, как он покинул нас, оставив длинную тень, вечно живущую над дремлющими горами.

– Я скучаю по вам с мамой. Сегодня особенный день. Как бы мне хотелось увидеть вас на этом празднике. Нас связали книги. Моя душа полна любви. Джексон – хороший мужчина, самый лучший. Хани растет не по дням, а по часам. У нас все будет хорошо . Покойтесь с миром. – И положила руку на надгробную плиту.

Через час Джексон привез нас к Беспокойному ручью, оставив у почтового отделения маленькую повозку, запряженную лошадьми. Прежде чем помочь мне спуститься, он забрал Хани и протянул коричневый сверток.

– У меня для тебя кое-что есть.

– А я не могу ответить тем же.

– Неважно. Открывай.

Аккуратно развернув обертку, я обнаружила сборник стихотворений Йейтса.

– Какой прекрасный подарок. Спасибо. – Я потерла рукой серый переплет и провела пальцами по названию.

– Отличное начало для своей библиотеки.

– Библиотека, – прошептала я с трепетом.

– Наш книжный храм. – Он открыл сборники, взглянув на меня, прочитал посвящение, которое написал вместе со строфой из стихотворения ирландского поэта.

– Моей любимой невесте и книжной даме, Кюсси Мэри Лаветт, 20 октября, 1936:

Я провела кончиком пальца по сделанной им надписи, сохраняя эти драгоценные слова в сердце. С ним хоть на край света. Джексон положил свою ладонь на мою и сверху прикрыл книгой.

Он помог мне спуститься с повозки и привязал лошадь к столбу. Одной рукой подхватил Хани, а другой обнял меня.

Из Центра вышли Харриетт с Юлой. Лица красные, взгляд напряженный. Никогда не приходилось посвящать их в свои дела, а они и не задавали вопросов. В сентябре боль утраты была еще свежа, и я ходила только по своему маршруту. В октябре Хани слегла с лихорадкой, поэтому и в тот месяц поездка в город не удалась. По правилам УОР пропущенные дни можно возместить доставкой книг по выходным, что я и сделала.