Мухаммет Магдеев - Мы — дети сорок первого года
- Название:Мы — дети сорок первого года
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Детская литература
- Год:1981
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Мухаммет Магдеев - Мы — дети сорок первого года краткое содержание
Мы — дети сорок первого года - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Потом начинаются всякие проделки. Те, у кого койки стоят в самых темных углах, поджидают дежурного учителя. Когда он входит с проверкой, они усердно чем-то занимаются, но только уйдет учитель — вся эта братия прямо в одежде заваливается дрыхнуть. Аркяша, например, вообще не раздевается. Ему лучше всех: утром, когда надо бежать в столовку за горячим чаем, Аркяша не теряет попусту времени, — одеваться там, искать в темноте, где что лежит, — поэтому он всегда поспевает первым. На жратву Аркяша сильно удалой.
…День сегодня был интересный, сразу после уроков начались невиданные дела. Пообедали, как обычно, супцом, накололи дров, затопили печи и тут говорят: всем собраться в большом зале столовки. Оказалось, по колхозам разъезжала бригада писателей, и вот одного из них пригласили в училище. Стоит дяденька с пегими волосами, с толстым шарфом на шее, но в тонком демисезоне; нам объявляют — вот писатель. Настоящего писателя, живьем, как выяснилось, никто из нас еще не видал. Прежде чем прочитать отрывок из своего произведения, писатель начал говорить вступительное слово. Мы разинули рты.
— Товарищи, — воодушевленно заговорил писатель, — дорогие друзья, учителя, студенты и другие работники, присутствующие в этом зале! Разрешите мне вам, дорогим друзьям, учителям, студентам и другим, присутствующим в этом зале работникам, передать от нас, писателей республики, поэтов республики, драматургов республики, и от о всех служителей пера пламенный привет, наше уважение и нашу горячую веру в вас, молодежь, молодое поколение, незнакомое, как говорится — здравствуй племя молодое! — племя строителей советского будущего, нашу веру в вас и нашу надежду, а также то, что о вас, студентах училища, о молодых, выбравших своей будущей профессией самый уважаемый труд, посвятивших себя благородному делу воспитания подрастающего поколения, о юношах, девушка и… и…
— Ну, заливает… это что ж такое… — обернулся к нам Альтафи. — Юноши… девушки… так он что: еще третий однородный член хочет отыскать? Как же: среднего рода, что ли, оно будет? Нет людей среднего рода… такое… — обругал он писателя плохим словом, нам даже неудобно стало.
В это время еще один преподаватель обернулся и показал свое сильное недовольство. Пришлось смеяться в кулачок. Но тут писатель принялся, наконец, читать свой рассказ об Отечественной войне, о великой битве с фашистами. И — вот так чудо: ни на столечко же человек говорить не умеет, тягомотину только разводит, а вот гляди какие замечательные слова написал! Альтафи нам потом все это разъяснил. Оказывается, иной раз бывает и такое: выступает оратор — заслушаешься, а на бумаге он дурак дураком, корявый весь, или же наоборот: пишет просто здорово, отлично пишет, но говорить не умеет! Очень нам рассказ писателя понравился. В рассказе этом была и горькая печаль о погибших, и радость близкой победы, и тоска бойца по своим родным местам. Писатель стал казаться нам умницей — видно, он умел глубоко чувствовать и переживать, этот невзрачный с виду, но такой мудрый человек! Да уж, писать, конечно, — не говорить, а говорить, конечно, с другой стороны, — не писать… Слушали мы его затаив дыхание, и, кажется, было слышно в зале, как бьются наши сердца. Сильный рассказ! Мы хлопали писателю, не жалея ладоней, так что он даже растрогался и в ответ на наше горячее одобрение высказал благодарственное слово; да только опять, бедняга, запутался в тех самых однородных членах…
Ближе к вечеру мы поняли, что встреча с писателем оказалась полезной со всех сторон.
…Зная свое нетерпение и помня о вечном желании поесть, я отдал завтрашнюю порцию хлеба Зарифуллину. Само собой, не насовсем. На сохранение.
— Спрячь, пожалуйста, к себе в сундук и на давай мне. Даже если я умолять буду, все равно не давай! — сказал я Зарифуллину.
Он согласился. Ключ от сундука висел у него на поясном ремне; он открыл скрипучую крышку и положил туда мой хлеб.
Зимними вечерами есть хочется особенно. Летом терпеть гораздо легче. А зимой прямо беда. Вот, скажем, сижу я, играю с Зарифуллиным в шахматы. Надо мной стоит Аркяша, наблюдает и при этом жует хлеб: чавк-чавк. В аккурат у моего уха. Сегодня нам выдали хлеб сразу на два дня вперед; мой пока лежит в сундуке у Зарифуллина. Аркяша уминает, изверг такой! Хлебный запах бьет мне в нос, щекочет в горле, выжимает слезу из глаз — эх, вкусный запах… Теплый, маленько влажный, в общем, законный запах. Самый лучший запах на свете… Я коня зевнул… Ай, и пешку тоже!
— С тобой играть-то неинтересно, — скалит зубы Зарифуллин. — Хочешь, без ферзя с тобой буду играть?
У меня в носу будто застрял тот чудный запах.
— Открывай сундук, слышишь? Давай сюда хлеб, — шиплю я на Зарифуллина.
Он хохочет:
— Ха, погодишь маленько! Ты что думаешь: я кладовщик? То закрывай ему, понимаешь, то открывай!
— Давай, — говорю, — хлеб, а то я больше играть не могу.
— А что сам-то мне говорил?
— А что я говорил? — Я уже не в состоянии помнить, говорил я ему что-либо или не говорил.
— «Что говорил, что говорил»… Ходи давай! Твой ход…
— Не, я не могу. Хлеб давай.
— Накось, выкуси. Не дам, и все! Сам наказывал: даже если умолять буду — не давай. Вот и не дам.
Я все же пытаюсь умолять:
— Ну дай уж, Зарифуллин, умру ведь. Прямо вот перед тобой упаду и умру!
Игра остановилась. Страсти накаляются — Зарифуллин начал сдавать. Спор идет уже не за шахматной доской, а у давешнего сундука. Близко к цели. У Зарифуллина уже и ключ в руках. Но он все упрямится:
— Ты что хочешь — завтра с голоду подохнуть? Дэ-а?
— Давай, давай…
Зарифуллин со злобой наклоняется к сундуку. Хочет даже швырнуть кусок на пол, но уважение к хлебу пересиливает в нем презрение ко мне.
— Давно знал, что ты не человек! — ругается он. — С тобой лучше и не водись… Как дюдюкну разок в лоб-то — уши отвалятся!..
Партию мы все же продолжаем; она кончается быстро. Зарифуллин от злости проигрывает. Я доволен. Передо мной кружка воды, в руках кусок хлеба. Мы начинаем новую партию…
Время-то уже, оказывается, одиннадцать часов. Пора укладываться спать. Аркяша уже завалился, как всегда не раздевшись. Значит, завтра первый притащит котелок горячего, вкусного чая. Тут мне в голову ударяет одна мыслишка. Точно, точно… Утром ведь тоже темно, ничуть не светлее, нежели сейчас! И буран обычно. У кого есть часы? Нету! Ни у кого нету. И радио нету. Когда утром бежишь за чаем, и свет-то не включается, так и собираемся впотьмах. А раз так… Ну-к, если сыграть хорошую шуточку? Зарифуллин быстро понял, что к чему, и мы тут же наметили план действий. Хороший сценарий получился. Свет выключили, спать легли. Все остальное шло точнехонько по нашему плану…
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: