Виктория Ростокина - Принцессы на обочине: Дворец на двоих

На следующий день Андрей вошел в аудиторию уже не так уверенно, как обычно.

Но группа отнеслась к нему на удивление дружелюбно. Ребята улыбались ему, хоть и несколько свысока. Это немного успокоило Андрея, и внутреннее напряжение, которое не покидало его, постепенно отступило.

За парту к нему подсел Антон, хлопнул его по плечу и спросил:

— Ну что, старик, как делишки?

Никакого намека на издевку не было. Андрей дружески улыбнулся и ответил:

— Нормально.

— Это плохо.

— Почему? — удивился Андрей.

— Потому, — ответил Антон наставительно, — что должно быть отлично. Иначе незачем жить на этом свете.

— Ну, в таком случае у меня все отлично.

— Точно?

— Точно! — уверенно ответил Андрей.

— Вот теперь тебя люблю я, вот теперь тебя хвалю я! — воскликнул Антон и встал из-за парты. — Прости, но я пойду к себе, а то скоро пара.

— Если хочешь, можешь сесть со мной, — сказал Андрей и убрал сумку со стула.

— Спасибо за приглашение, — ухмыльнулся Антон, — но у меня своя компания.

— Ну смотри, хозяин — барин, — натужно улыбнулся Андрей и развел руками. Он изо всех сил старался не подать виду, что слова Антона хоть сколько-нибудь задели его.

В аудиторию вошла пожилая накрашенная преподавательница истории, и началась пара. Читала преподавательница интересно, хотя и немного тихо, поэтому минут через пять все разговоры в аудитории прекратились, а продолжал звучать только ее низкий монотонный голос.

— Таким образом, — бормотала она, уткнувшись в свой потрепанный талмуд, — сложились все предпосылки для возникновения единого государства с централизованной властью. Экономическая ситуация в это время…

Андрей достал из сумки тетрадь и стал честно конспектировать лекцию. Он решил не упускать ничего с самого начала.

Но постепенно внимание Андрея ослабело и мысли его обратились к другому. Не дописав предложения до конца, он остановился, а через минуту стал рисовать на листе бумаги какие-то каракули. Потом эти каракули стали приобретать очертания кроссовки. Андрей очень удивился этому рисунку. Он сначала просто нарисовал силуэт обуви, а потом стал рисовать и протектор на подошве, и кожаные нашивки сверху, и даже плетение шнурков. Кроссовка приобретала все более натуральный вид.

Закончив рисовать, Андрей начал писать в столбик названия всех известных ему заграничных фирм. «Адидас», «Сейка», «Панасоник», «Наполеон»…

— …С течением времени Киевское княжество становилось все более могущественным, — продолжала бормотать преподавательница.

«Мальборо», «Риорда», — продолжал писать Андрей. Делал он это машинально. А думал об отце, о доме, вспоминал о том, как в общем-то неплохо ему жилось, как, рано или поздно, у него всегда появлялась та вещь, желание иметь которую он высказывал…

— Лекция закончена! — громче сказала историчка и захлопнула свой талмуд. — На следующем занятии будет семинар по пройденным темам. Всем просьба подготовиться.

Андрей очнулся от своих размышлений и тоже стал собираться.

В коридорах было полно народу. Со всех сторон — разноголосая речь парней и девушек, которые о чем-то спорили, что-то обсуждали, над чем-то смеялись.

А Андрей брел совершенно один среди этого столпотворения, стараясь не смотреть по сторонам. Ему было не по себе от своего одиночества, которое на фоне всеобщего веселья и возбуждения становилось еще более явным. Он вдруг подумал, что они совсем одни в этом большом чужом городе, он и Наташа.

Ему очень захотелось к ней, захотелось так сильно, что он еле сдержал себя, чтобы не убежать с занятий прямо сейчас. Ах, как он хотел сейчас оказаться вместе с ней в их полуподвальном «дворце». Просто сидеть рядом, разговаривать о всякой всячине, взявшись за руки. С каким наслаждением он положил бы голову ей на плечо, слушал бы ее спокойный тихий голос и чувствовал бы прикосновение ее щеки. С ней он бы сразу забыл обо всем: о том, что одет намного хуже других, о мусорных баках, которые вынужден убирать по утрам, о холеных и прилизанных студентах, которые так гордятся достижениями своих высокопоставленных папаш…

— …Эй, ты что, уснул?!

Андрей очнулся от своих мыслей. Антон тряс его за плечо.

— Ты куда побрел? — спросил он, ухмыляясь. — Следующая пара совсем в другом конце института.

— А?.. Да-да, я знаю… — забормотал Андрей.

— Ну, а если знаешь, куда бредешь? Пойдем покурим.

Он взял Андрея под локоть и потащил к выходу.

Во дворе стояло несколько ребят из их группы.

— …Так что ты не прав! — доказывал Леша Никите. — Я могу перечислить тебе много имен.

Антон с Андреем подошли и тоже закурили. Андрей при этом не стал вытаскивать из кармана свою пачку «Астры», а достал только одну сигарету.

— Ну, перечисли, — сказал Дима.

— Есенин, Маяковский, да тот же Пушкин, не говоря уже об Омаре Хайяме, — стал перечислять Алексей. — Так что о вреде алкоголя в работе можно очень даже сильно поспорить, не находишь?

Последние слова были обращены к Андрею. От растерянности он покраснел и невнятно пробормотал:

— Ну… я не знаю…

Но его ответ нисколько не интересовал Леху, который ткнул пальцем в Андрея только для того, чтобы был еще один неоспоримый аргумент.

Ребята продолжали что-то доказывать друг другу, а Андрей никак не мог вникнуть в суть их спора. Дима говорил что-то о точных науках, о математике и об акробатах, а Леша утверждал, что во Франции пьют все прямо с шести лет, и о том, что на подводных лодках матросам каждый день выдают по сто пятьдесят граммов красного вина, чтобы поддержать их здоровье. В результате каждый говорил о своем, и получалась полная белиберда.

Но не это было главное для Андрея. Он теперь не чувствовал себя таким уж одиноким. Он был в компании, его приняли. И не важно, что на него никто не обращает внимание. Главное, что его сюда позвали, что его сюда допустили.

Через несколько минут Никита, которому надоело спорить, посмотрел на часы и сказал:

— Ну ладно, ребята. Нам пора, а то Артемон опять разругается.

Артемоном они называли преподавателя по марксистско-ленинской теории, потому что его звали Артемий Павлович.

Все сразу замолчали и потянулись в вестибюль. Андрей пошел вместе с ними, стараясь не отставать.

Пара прошла довольно скучно. Все усердно конспектировали, боясь попасть в немилость к плюгавому лысому толстячку, который читал один из ведущих в этом институте предметов.

Андрей тоже усердно записывал. Но все было так запутано, так скучно и неинтересно, что он пугался при одной только мысли, что это необходимо будет сдавать.

Когда наконец преподаватель замолчал, все вздохнули с неподдельным облегчением. Из аудитории вылетели быстрее, чем обычно. Был обеденный перерыв, и студенты потянулись в столовую. Но Андрей уселся на подоконник и стал перелистывать учебник: у него не было денег.