Луи Арагон - Орельен. Том 2

С первого же дня она разрешила ему делать все, что он хочет. Для этого она и приехала сюда. У него был такой бесконечно счастливый вид. Он был как безумный. И расходовал себя до нелепости нерасчетливо. Не давал ей спать, не понимал, что все имеет границы. И неожиданно удивлялся совершенно естественным в подобном положении приступам слабости. Тогда он начинал по-детски плакать. Приходилось его утешать. Вдруг он засыпал. Словно проваливался в черную яму. И, лежа с ним рядом, она оставалась одна. По-настоящему одна.

Поэтому она и предпочитала приходить ночью к нему. Можно было оставить его спящего и потихоньку вернуться в свою комнату.

— Что ты там делаешь? Я тебя уже целый час жду внизу, со мной наша милая Вангу; она держит меня за полу и, представь, рассказывает о своем несчастном детстве!

— Я думала о тебе, — ответила Береника и не солгала. Поль весь расплылся от радости.

И впрямь погода стояла прекрасная. Будто сейчас самый разгар мая. В конце сада зацветала сирень. И на узенькой тропке, вившейся меж двух откосов, стоял какой-то удивительно нежный, но упорный запах, который Береника никак не могла связать с названием цветка.

— Помнишь, помнишь тот вечер, когда была гроза? — прошептал Поль. Береника вздрогнула. А, вот почему ей так знаком этот запах. Тогда, перед самым дождем, ветер принес с собой этот аромат. Должно быть, именно отсюда, где веяло этим благоуханием. Поль растрогался: — Тот вечер, когда была гроза. — Он потихоньку обнял Беренику за талию. Они шли, прижавшись друг к другу. Беренике пришлось переменить ногу, чтобы попасть в такт его шагам. Поль совершенно не умел ходить в ногу. Да… Не скоро она забудет тот вечер… тот грозовой вечер…

Тогда после обеда они поднялись к себе. Стояла невыносимая духота. А потом началось. Захлопали двери. Ветер. Содом. Молнии такой яркости, какой она никогда в жизни не видела. Грохот, треск. И этот безудержно хлынувший дождь. Все пробки перегорели. Тревожно звучали в темноте голоса. А внизу этот дурачок бренчал на пианино. Может быть, все это вместе взятое сыграло свою роль? Вполне возможно… Но только то, что испытала она тогда в его объятиях, даже отдаленно не могло равняться с тем, что она знала прежде… Неистовство… Она не подозревала, что с ней может твориться такое… что она способна на подобные чувства. И этим ощущением она была обязана мальчику, Полю, как раз тому, чьи ласки она только терпела все эти недели; это он, мальчик, подарил ей такое наслаждение… Кто бы этому мог поверить? Она и не верила. Должно быть, всему виной была гроза. Береника думала: «Как знать? Вдруг у меня будет ребенок?..» Она прекрасно знала, что детей у нее быть не может.

Поль любил вспоминать этот знаменательный для него грозовой вечер. Сама Береника была так удивлена всем происшедшим, что сказала ему об этом. Каким предметом гордости стал для него этот эпизод! При каждом удобном и неудобном случае он заговаривал о том грозовом вечере, намекал на сцену, разыгравшуюся при блеске молнии. Она вправду была как сумасшедшая, даже шепнула ему: «Люблю тебя…» Невольно шепнула. Слова сами слетели с ее губ. Как бы теперь она ни отпиралась от этих слов, ясно, что Поль ей не верит. Это «люблю тебя» запало ему в сердце. И не так уж она в самом деле жестока, чтобы взять эти слова обратно… Но после того грозового вечера одной обидой на жизнь стало больше: значит, это могло быть… могло быть и с другим, если бы она поверила тому, другому.

Поль никогда не заговаривал с ней об Орельене.

Они прошли мимо уже знакомого, прекрасного сада. Какая роскошь эти цветы! Ночью садовники заменяли их новыми, чтобы хозяин никогда не видел увядших цветов. Сегодня с зарей весь сад стал сплошным морем сине-лазоревых оттенков. А еще вчера все клумбы горели оранжевым пламенем. Поль поморщился: что за глупая эксцентричность. Но в душе он обожал всякую эксцентричность. Откровенно говоря, она ему даже импонировала. Тропинка пересекала частное владение — по ту сторону изгороди она выводила к ручейку, через который был переброшен горбатый мостик.

— Сегодня я кончила читать «Wuthering Heights» [10] «Грозовой перевал» — роман английской писательницы Эмилии Бронте. (Прим. ред.) . ,— произнесла Береника. — Я все думаю, как перевести это название на французский… Собиралась отнести книгу Мэрфи, да забыла.

— Как же так! Я еще ее не прочел.

— Ты ее никогда и не прочтешь.

— Почему никогда не прочту? Ты сама говоришь, что это прелесть. Это любовная история?

— Да, любовная история.

Чета Мэрфи жила в самом дальнем конце селения. Дом они снимали у мадам Фрэз, владелицы бакалейной лавочки. Типичный деревенский дом, с непомерно высокими стенами, без намека на садик. Вместо сада — двор, где в навозных кучах роются куры. По лестнице, похожей скорее на стремянку, попадали на второй этаж — две большие смежные комнаты, переделанные из высокого чердака в мастерскую, которую обычно снимали художники; здесь нависали балки и стояла самая примитивная мебель; за перегородкой помещалась кухонька с большой черной дымоходной трубой, пересекавшей своими коленами все помещение, прежде чем выйти на крышу, — словом, жилье, вполне подходящее для счастья Арчибальда Мэрфи и его супруги Молли, невысокой забавной остроносой Молли, ничуть не хорошенькой, но весьма пикантной особы.

Арчибальд от всей души ненавидел Менестреля. Он вообще не переносил всю его «группу». Единственное исключение делал он лишь для Поля Дени, который его забавлял и который в глазах американца олицетворял чисто французский тип, отнюдь не похожий на майора Рожембо, классического героя кинофильмов: усы, остроконечная бородка, сюртук в талию и по любому поводу и без такового сует всем и каждому свои визитные карточки. Молли готовила какое-то таинственное блюдо, которое она называла «полукроликом». На столе стояла бутылка коньяку и была постлана, как полагалось у французов, клеенка, но традиционной висячей лампы хозяева не повесили.

Мэрфи упросили Беренику остаться позавтракать с ними. Береника мечтала пойти погулять в сторону Ла Рош-Гюйон, но, подумав, приняла приглашение. Поль скорчил разочарованную гримасу:

— Значит, я пойду домой один? Всю длинную дорогу без тебя…

Все-таки он прелесть. До свиданья, маленький.

— Я забыла принести вам «Wuthering Heights». Вы, Арчи, не дадите мне еще что-нибудь почитать?

Пожалуй, самой характерной чертой Арчибальда Мэрфи была нелюбовь к пиджакам и пристрастие к сорочкам, которые он носил с засученными рукавами и которые почему-то обязательно вылезали из-под пояса. Он скрестил на груди руки с мощными бицепсами, достойными воспитанника Иельского университета, и задумчиво подпер подбородок ладонью: