Марианна Гончарова - Чёрная кошка в оранжевых листьях

А ну-ка, стали мне все!!! Я двести три свадьбы уже провела за свою жизнь! Сорок крестин! Три бармицвы! Даже один той! Что для женщины-тамады исключение! И банкет в честь возвращения Бобы Тумбана из мест заключения!!! А вы тут собрались, капризничаете мне! Так, пошли медленно, торжественно, радостно! Стараемся!

Ю-ю-юрик! Сни-и-и…маем! Не. Не-е-е… Не снимаем, Юрик…

Ну в чем, в чем дело?! Ну что за слезы, невеста?! Раньше надо было плакать! Она у вас припадочная? Нет? А какой диагноз? Нервы? Ну? Кто с такими нервами замуж выходит, невеста?!

Устала она… А кто не устал?! (Гос-с-с-п… Эта с нервами, у того бигборд вместо лица, эти вообще в танке приехали… Гос-с-с-п…)

Сделала улыбку, невеста! Поправьте ей прическу кто-нибудь. Цветы взяла, букетик… Так… Нет! Ну вы посмотрите на нее, как с картины этой… ну, картина этого… ну этого художника одного… Где там такая невеста… Что? «Неравный брак?» Правильно, жена танкиста, молодец! Ну да, неравный брак! Вот такая тоже!

Улыбнулась невеста, кому говорят! Посмотрела счастливо в лицо своему табло… жениху своему… (нашла тоже… искала долго…) И пошла. Красивенько пошла. Легко с букетиком… Ну-ну… Топ-топ… раз-раз-раз… Потом смотреть видео будешь, благодарить будешь. Гос-с-с-п… Родители! Ну что стоим? Пошли детям навстречу… На встречу… Не мимо, папаша… (О! Вот оно откуда такое лицо у жениха, вот!) Кто-кто? Водитель со стажем?! Так! В лоб идем! В лоб пошел, папа жениха! Пошли-пошли… Вру-чи-и-и-или! Так! Жених влево! Влево, сказала! Юрик, не снимаем!!!

Жених, вот вы мне скажите, как вы женитесь, если вы до сих пор не выучили, где лево, где право?! Вот просто скажите мне, чтоб я знала, жених. Или вы издеваетесь, жених? Или, может, вы — комик, жених? Но не предупредили заранее? Родители, заберите у молодых обратно все! Разошлись на исходные позиции! А теперь… Юрик, снимаем, сил нет уже! Родители под-нес-ли! Вру-чи-и-и-или! Благослови-и-и-или… О! Гос-с-с-сп…Молодые! Кла-а-аня-ем-ся-а-а-а… Отломи-и-или… Хлеб в солонку… Та-а-к… Пошел-пошел, Юрик, берем крупно руки невесты (в этих жутких колечках), Юрик… Так, хорошо, жених и невеста, пробуем родительские хлеб-соль…. Так… Как это «не буду»?! Юрик, не снимаем! Что значит «не буду»?! Невеста! Что значит, «не ем хлеба»? Вы в своем уме?! У нас сценарий! Я сейчас уйду отсюда, и вы сами будете держать эту свадьбу со своими сумасшедшими родственниками, с этим вашим дедушкой усатым, глянь, шмыгает уже туда-сюда… Дедушка! Все кушать хотят, дедушка! Вон внучка ваша отказывается пробовать родительские хлеб-соль. Благодарная… Полковник, эй, полковник?! Вы куда?! О! Гос-с-с-сп… Ну что за балаган?! Все встали! Построились опять! Ну, невеста?! Что будем делать? Пробуем хлеб-соль или нет?! Нет. Юрик, будем монтировать. Невеста берет хлеб, макает в соль, а кушать будет… Дедушка в усах, идите сюда и кушайте! Кушайте хлеб-соль, дедушка! Вот его снимай, Юрик.

Так, теперь все стали в шеренгочку! Стали! Подравнялись! Юрик, на меня, Юрик! Кх-кх! До-ро-ги-и-и-ие Игорек и Леночка! В этот самый счастливый день вашей жизни мы — ведущая вашего свадебного торжества Виолетта, музыкальный ансамбль «Ритм» и оператор Юрий — приложим все наши усилия, знания и талант, чтобы вы запомнили вашу свадьбу навсегда!

Вот так!

Юрик! Берем гостей! Пускай гостей!

Гости! Пошли! Марш!

О! Гос-с-с-п…

Когда меня пригласили на съемки передачи с таким названием, то доверительно и тепло добавили: «Мы вас очень уважаем. И поэтому вас будет снимать сам Субботка!»

Согласитесь, звучит многообещающе. Обнадеживающе. Это как в институте глазных болезней — зрение мне вернул сам академик Лагай. Или вот украшение ручной работы — его сделал сам Владимир Теут. Вот это вот «сам» — завораживает необычайно, впускает тебя в какие-то иные миры, где небожители своими золотыми руками совершают чудеса. Сами.

— Субботка обычно работает на записи — опять же сам — с тремя стационарными камерами. На региональном телевидении сокращение. Даже гримершу сократили! — скороговоркой объясняла ведущая Лариса Денисовна, встретив меня на проходной телестудии. — Нужно делать все, что он рекомендует. И не капризничать. Правда… Он художник и эстет, снимает только тех, кого считает интересными, то есть красивыми.

— А если я… э… не покажусь ему интересной? — похолодев, спросила я. — Это ж как диагноз поставить: ты — лягушка!

— Ну, так вызовем другого оператора! — беспечно бросила мне Лариса Денисовна. — Но, правда, качество съемки будет похуже.

Обрадовала… Меня противно зазнобило.

В студии уже был включен свет. На невысокой площадке, улегшись на ковровое покрытие, расположился человек невероятных размеров, вольготно разбросав руки и ноги на манер морской звезды. С левантийской беспечностью он, хмельной, возлежал и тонким хриплым голоском напевал:

— Это кто? — шепотом спросила я ведущую.

— Это? — переспросила Лариса Денисовна и с гордостью ответила: — Это Субботка!

— Но он же… Он же… — зашлась я.

— Он — профессионал! — строго прервала меня Лариса Денисовна. — Он настолько профессионал, что достиг уже высшего уровня мастерства — может снимать только в состоянии э… эйфории. Средней степени, — подчеркнула она.

Субботка вдруг закопошился, поднял голову, с трудом сел, приложил руку козырьком к глазам и уставился на меня. Недолго размышляя, титаническими усилиями с третьей попытки он поднялся.

— Ты знаешь, ты как кто? — не ответив на мое «здрасьте», панибратски обратился он ко мне.

— Как кто? — дрожащим голосом спросила я.

— Ты… Ты… (Сейчас скажет: как лягушка…) Ты — как крсна девца…

— Кто?!

— Красна девица, — деловито перевела с хмельного заплетающегося Субботкина языка на общечеловеческий Лариса Денисовна и повела меня на площадку. — Будем снимать.

Меня усадили в кресло. Субботка встал и, покачиваясь, принялся энергично мотаться по площадке, гоняя вокруг себя ветер. Он носился, плотно ставя ноги, чтоб не грохнуться. Двигал столы, кресла, отбегал на край площадки и, откинув голову, прищурившись и соорудив из пальцев экран, смотрел в него, что-то прикидывая. И вид у него был вдохновенный и целеустремленный. Недовольный тем, что он увидел в квадрате пальцев, он обеими руками, поднатужившись, цапнул вдруг мое кресло, забыв меня оттуда вытряхнуть, и поволок в другой конец площадки. Я сидела, выпучив глаза и поджав ноги, как цирковая обезьяна, попискивала от страха и жалела, что согласилась на это интервью. Вот-вот Субботка должен был свалиться сам и с грохотом повалить и меня. Возможно, с трагическими последствиями.