Лариса Исарова - Записки старшеклассницы

Потом нос к доске сунул, вздохнул:

— Из-за таких учениц наша доска вся исцарапана, точно с кошкой дралась… А что вы можете делать такими ручками, кроме того, что подносить ложку ко рту?

Татка подняла на него свои огромные глаза и стала старательно их наполнять слезами, у нее это выходило как у настоящей актрисы. Если бы только за это давали звания, она бы вполне народную заслужила.

— Вы со мной решили в гляделки играть? — спрашивает Николай Степанович. — Но я уже староват для этого занятия, советую тренироваться на юных усачах…

И на Сеньку кивает. У Сеньки и правда почти усы появились, он их все время покручивает, точно вытянуть хочет.

А Сенька ляпнул:

— Я не любитель воды.

Татка всерьез заревела. После Сороки она пыталась Сеньку покорить, всем о своих чувствах рассказывала, а он так хамит. Николаю Степановичу это надоело, он поставил двойку. А она и хлопнулась в обморок.

У нее это мастерски выходит, мягко так, никогда никаких синяков, но все пугаются. А Николай Степанович поднял руку, помахал на нас, чтобы никто не вскакивал с места, потом подошел к раковине, набрал в кувшин воды и вылил на нее.

Что тут было! Она вскочила с таким криком, точно он ее ошпарил. Девчонки орали от сочувствия, а он добавил:

— За сорванный урок я этой красавице ничего не ставлю, просто все сегодня останетесь после пятого урока, и займемся физикой вновь.

На перемене девчонки хотели писать жалобу директору, их особенно разозлило, что он их «воспитывает».

— Какое его дело — маникюр?! Она знала физику…

— Мы девушки, а не первоклашки…

Сенька послушал-послушал и сказал:

— Какие вы девушки? Обычные клуши: ко-ко-ко — и весь разговор!

И тут Люба его поддержала, не говоря уже обо мне, а Вера усмехалась, но сохраняла нейтралитет.

Мне интереснее всего была реакция Галки, она ведь обожает всё «возглавлять»; но тут она решила состорожничать, она всегда на стороне учителей.

А Мар-Влада, узнав о нашем «происшествии», только посмеялась. Она сказала, что вполне понимает Николая Степановича, ее тоже раздражают накрашенные девчонки.

Вчера я поняла, что из меня архитектор не получится. Моей фантазии маловато для самостоятельного творчества, а заниматься частностями унизительно.

Мама говорит, что я неблагодарна: природа меня не обделила, а быть гениями женщинам не дано, вполне достаточно, если из меня выйдет честный специалист, добрая жена и хорошая мать, но в последнем она не уверена: «Ты все делаешь тяп-ляп, и твой ребенок будет грязный и заброшенный».

Сколько интереснейших людей оказалось в нашем классе! Геннадий своими речами точно плотину прорвал. Он сказал, что в мире нет бездарных людей, что каждый человек для чего-то предназначен от рождения, важно только свой талант угадать. И теперь у нас все себя угадывают. И вот выяснилось, что ленивый Сидоров сказочно готовит и мечтал стать поваром, если бы не родители. Мы ему не поверили, тогда он на пари принес три торта своего изготовления. Каждому досталось по кусочку величиной со спичечную коробку. Не говоря уже о неземном вкусе, невозможно было догадаться, из чего он это сотворил. Татка высказала предположение, что у них дома есть дореволюционные кулинарные книги, в частности знаменитая Молоховец. А Сидоров кокетливо передернул плечами с таким видом, что она до него и не доросла, эта Молоховец. Кто бы мог подумать?! И он предложил в моей «Полемической газете» вести гастрономический отдел типа «Знаете ли вы…». Смешно! Мы так давно вместе учились, в походах бывали, в колхозе, а я считала, что, кроме томной глупости, в нем ничего нет. Он всегда красовался, как петух. Маришкина торжествует: она давно в него влюблена. Я всячески ее высмеивала, а оказалось, что она лучше разбирается в людях.

И еще новость: Галка созналась вдруг, что любит вязать. Это она, с ее властолюбием! Она может скопировать любой узор, хотя никогда не училась. Мы с ней даже стали нормально разговаривать. Она показала, как вязать крючком воротнички к форме. Мне ее воротнички давно нравились, но я была уверена, что ей все мать делает. Интересно, что с таким талантом она тем не менее решила поступать в институт химической технологии. Она считает, что специальность выбирают не по интересу, а по здравому смыслу. Я сказала, что это все равно что выходить замуж без любви: мол, потом притерпишься. А она снисходительно усмехнулась: она всерьез убеждена, что взрослее и умнее меня. Интересно, кто ее родители? О них она всегда молчит, точно сама себя родила сразу такой вредной крысой.

В воскресенье решили с Верой пойти гулять. Было жарко. У меня лицо взмокло от пота: мама напялила на меня сто одежек. И тут я заметила впереди пару. Его я сразу узнала, это был Геннадий.

Он сильно прихрамывал и держал под руку какую-то девицу. Она была толстенькая, и ей не шла короткая юбка, и прическа у нее была неинтересная — крашеные белые волосы торчали как попало из-под кроличьей шапки-ушанки…

Они молчали, но любому даже сзади было понятно, что это влюбленные, настоящие, о которых в книгах пишут. Они поглядывали друг на друга, улыбались, хотя нос у нее курносый, как у поросенка.

Мы специально их не обгоняли, шли сзади, и я трещала о литературе, о стихах, а Вера о выставках, о модах. Вдруг мне уголек попал в глаз. Сразу потекло не только из глаза, но и из носа, а платка у меня никогда нет — я их теряю, — пришлось прикладывать к лицу руку.

И в этот драматический момент, по закону максимальной подлости, он оглянулся, поздоровался, а его девица сразу подошла:

— Дай посмотрю!

И он с гордостью добавил:

— Не бойся, она медсестра!

Так сказал, точно это самая знатная профессия. Она даже смутилась, потом быстро вынула у меня соринку. При ближайшем рассмотрении медсестра оказалась очень милой, уютной, как старинный самовар…

Наверное, влюбленные пары вызывают у меня откровенную зависть, что я все язвлю. Я вспоминаю, что и я так ходила в прошлом году с Сорокой, но тогда я не знала о его отношении, не настроилась как следует и сама, мы только гуляли, а могли тоже быть влюбленной парой…

Я сидела сегодня в спортивном зале и оформляла стенд. Майя Матвеевна, наша физручка, напевала что-то себе под нос голосом, похожим на женский и на мужской, и перебирала вымпелы. Жесты ее были такие ласковые, точно она рассматривала новорожденных, перекладывая их с боку на бок.

Она мне всегда очень нравилась. Высокая, широкоплечая, узкая в бедрах, она выглядела совсем молодой в синем тренировочном костюме, хотя была старше мамы.