Джон Голсуорси - САГА О ФОРСАЙТАХ

— В самом деле? Ну и как, оно религиозно?

— С оговорками.

— Слышали, какие новости на Оукли-стрит?

— Нет.

— Капитан Ферз вернулся.

— Вот несчастье!

— Всё того же мнения. Видели вы Диану?

— Нет, только горничную. Она как будто была чем-то взволнована. А этот бедняга все ещё не в своём уме?

— Нет, он здоров. Но это ужасно для Дианы.

— Надо её убрать оттуда.

— Я поселюсь у неё, если она позволит, — внезапно объявила Динни.

— Мне эта идея не нравится.

— Допускаю. Но я все равно так сделаю.

— Зачем? Вы не настолько уж близки с ней.

— Мне надоело отлынивать от своих обязанностей.

Молодой человек вытаращил глаза:

— Ничего не понимаю.

— Жизнь вдали от опасностей — ложный путь. Хочу все брать с бою.

— Тогда выходите за меня.

— Право, Ален, я в жизни не видела человека с меньшим количеством мыслей в голове.

— Лучше меньше, да лучше.

Динни направилась вверх по набережной:

— Мне на Оукли-стрит.

Они шли молча. Наконец молодой Тесбери участливо спросил:

— Что вас гложет, дорогая?

— Моя собственная натура: ей все мало тех хлопот, которые она мне причиняет.

— Я мог бы доставить их вам в любом количестве.

— Я говорю серьёзно, Ален.

— Это хорошо. Пока вы не станете серьёзной, вы не выйдете за меня.

Зачем вы себя грызёте?

Динни пожала плечами:

— У меня, видимо, всё получается прямо по Лонгфелло: "Жизнь реальна, жизнь серьёзна". Разве вы не понимаете, как бессодержательна жизнь дочери землевладельца в деревне?

— Я, пожалуй, лучше не скажу вам того, что хотел сказать.

— Нет, скажите.

— Это легко поправить: станьте матерью в городе.

— На этом месте полагается краснеть, — вздохнула Динни. — Я не люблю все превращать в шутку, но, кажется, превращаю.

Молодой Тесбери взял её под руку:

— Вы будете первой, кто превратит в шутку жизнь жены моряка.

Динни улыбнулась:

— Я выйду замуж только тогда, когда мне этого очень сильно захочется. Я себя достаточно хорошо знаю.

— Ладно, Динни. Не буду надоедать вам.

Они опять замолчали. На углу Оукли-стрит Динни остановилась:

— Дальше не провожайте, Ален.

— Я заверну к Монтам вечером и узнаю, как вы. Помните: что бы вам ни потребовалось… насчёт Ферза, вам стоит только позвонить мне в клуб. Вот номер.

Он записал его на карточке и протянул её девушке.

— Будете завтра на свадьбе Джин?

— Ещё бы! Ведь это я её выдаю. Я только хочу…

— До свидания, — простилась Динни.

У дверей дома Ферзов девушка остановилась. Она спокойно рассталась с молодым человеком, но нервы у неё были натянуты, как струны скрипки. Ей никогда не приходилось сталкиваться с душевнобольными, и мысль о предстоящей встрече тем сильнее пугала её. Открыла всё та же пожилая горничная. Миссис Ферз с капитаном Ферзом. Не пройдёт ли мисс Черрел в гостиную? Динни немного подождала в той комнате, где была заперта Джин. Вошла Шейла, спросила: "Хэлло! Вы ждёте ма-а-моч-ку?" — и снова вышла. Когда появилась Диана, на лице Динни было такое выражение, словно она снимала допрос со своих собственных чувств.

— Простите, дорогая, мы просматривали газеты. Я изо всех сил стараюсь обращаться с ним так, словно ничего не было.

Динни подошла к Диане и погладила её по руке.

— Но так нельзя без конца, Динни, нельзя. Я знаю, что нельзя.

— Позвольте мне остаться у вас. Скажете ему, что мы давно условились.

— Но ведь вам, может быть, придётся трудно, Динни! Не знаю прямо, что с ним делать. Он боится выходить, встречаться с людьми, даже слышать не хочет о том, чтобы уехать туда, где его никто не знает, не хочет показаться врачу, не хочет ничего слушать, не желает никого видеть.

— Он будет видеть меня. Это приручит его. Думаю, что трудно будет лишь первые дни. Ехать мне за вещами?

— Если вы решили быть ангелом, поезжайте.

— Раньше чем вернуться сюда, я созвонюсь с дядей Эдриеном. Он с утра поехал в лечебницу.

Диана отошла к окну и смотрела в него, стоя к Динни спиной. Вдруг она обернулась:

— Я решилась, Динни. Я ни за что не дам ему пойти на дно! Если я хоть как-нибудь могу помочь ему выкарабкаться, я это сделаю.

— Благослови вас бог! Располагайте мною, — сказала Динни и, не полагаясь больше ни на выдержку Дианы, ни на свою, торопливо вышла и спустилась по лестнице. Проходя под окнами столовой, она вновь увидела лицо с горящими глазами, которые наблюдали за её уходом. Всю обратную дорогу до Саут-сквер чувство трагической несправедливости не покидало Динни.

За завтраком Флёр сказала:

— Нет смысла мучить себя раньше времени, Динни. Конечно, счастье, что Эдриен — сущий святой. Но все это прекрасный пример того, как мало закон влияет на нашу жизнь. Предположим, Диана получила бы свободу. Разве это помешало бы Ферзу вернуться прямо к ней? Или изменило бы её отношение к нему? Закон не властен там, где речь идёт о чисто человеческой стороне дела. Диана любит Эдриена?

— Не думаю.

— Вы уверены?

— Нет. Мне трудно разобраться даже в том, что я сама чувствую.

— Кстати, вспомнила. Звонил ваш американец. Он хочет зайти.

— Пусть заходит. Но я буду на Оукли-стрит.

Флёр бросила на неё проницательный взгляд:

— Значит, ставить на моряка?

— Нет. Ставьте на старую деву.

— Дорогая, это ерунда.

— Не вижу, что мы выигрываем, вступая в брак.

Флёр ответила с беглой жёсткой улыбкой:

— Мы не можем стоять на месте, Динни. Во всяком случае не стоим.

Это было бы слишком скучно.

— Вы — современная женщина. Флёр. Я — средневековая.

— Ну, лицом вы действительно напоминаете ранних итальянцев. Но и ранние итальянцы не бежали от жизни. Не обольщайтесь, — рано или поздно вы наскучите сами себе, а тогда…

Динни смотрела на Флёр, изумлённая этой вспышкой проницательности в её лишённой всяких иллюзий родственнице.

— Что же выиграли вы. Флёр?

— По крайней мере стала полноценной женщиной, — сухо ответила та.

— Вы имеете в виду детей?

— Ими можно обзавестись и не выходя замуж. Так считают многие, хотя я этому не очень верю. Для вас, Динни, это просто немыслимо. Над вами тяготеет родовой комплекс: у всех подлинно старинных семей наследственная тяга к законности. Без этого они бы не были подлинно старинными.

Динни наморщила лоб:

— Я, правда, об этом не думала, но ни за что не хотела бы иметь незаконного ребёнка. Кстати, вы дали той девушке рекомендацию?

— Да. Не вижу никаких оснований, почему бы ей не стать манекенщицей. Она достаточна худа. Фигурки под мальчика будут в моде ещё по крайней мере год. Затем, — запомните мои слова, — юбки удлинятся, и все снова начнут сходить с ума по пышным формам.

— Вы не находите, что это несколько унизительно?

— Что именно?