Лариса Исарова - Когда им шестнадцать

Он нам даже на доске контуры этого дома нарисовал, и впервые на его уроке, в классе стало по-настоящему тихо.

После звонка он попросил меня проводить его до учительской. Он на меня опирался, а сам еле ноги передвигал. А потом Антонина нам рассказала, что у него недавно сын в байдарочном походе утонул, жена с тех пор лежит парализованная…

И вот после уроков я потребовала, чтобы мы собрали комсомольскую группу. Кое-кто заныл, но Димка меня поддержал. Собрались мы без Антонины, так как она бы не дала нам «обсуждать» учителя. А речь шла о чертежнике и о нашем хамстве.

Галя сказала, что жалеть чертежника нечего, старик — плохой учитель, если его не слушают. Я взорвалась и назвала эти рассуждения подлыми. Я сказала, что чертежник не виноват, что к его предмету нет у нас уважения, что он прав, не спуская лодырям.

— Формалист! — крикнул кто-то из ребят.

— Нет, творческая личность. Именно потому он не позволяет к своему любимому предмету относиться халтурно… — сказала я.

И тут меня Димка поддержал. Он сказал, что неуважение к черчению у нас воспитано некоторыми учителями, постоянно подчеркивающими, что это — второстепенный предмет. А старик — молодец, он гнет свою линию и не поддался ни на какие уговоры, чтоб исправить двойки, значит, он — волевой!

И вдруг как-то само собой было принято решение срочно подчистить все хвосты по черчению. Я обещала сделать чертежи двум девчонкам, да мальчишки согласились взять на аркан кое-кого из «расхристанных», как чертежник называет наших двоечников. Снова мне удалось повернуть за собой класс. Не первый раз. Я всегда могу переубедить ребят, если вспылю. И эти мои «выходки» нравятся ребятам, развлекают их, но уважения ко мне — не вызывают.

На собрании я сидела с Верой, кипятилась и даже не заметила какого-то военного без погон. Очень, очень высокого почти под потолок. Потом Димка представил его нам как человека, прикрепленного к нашей комсомольской организации. Он встал и объяснил, что работал летчиком-испытателем, попал в аварию, теперь на инвалидности, и вот на партийный учет прикрепился к нашей школе.

В общем, опишу этого человека. Худой и сильно хромает. Лицо некрасивое, крупное, в очках круглых, как у дореволюционных типов из кинофильмов. Волосы очень тонкие и не лежат, а все время приподнимаются от любого сквозняка. Около рта — большое родимое пятно. Кажется ужасно нервным человеком, все время что-то крутит «ли барабанит пальцами. А голос низкий, но не противно бархатный, а сучковатый, с трещинками…

Выступая, он спросил:

— Кто из вас придумал и организовал самостоятельно хоть одно интересное дело в старших классах?

Димка заявил, что мы предлагали недавно создать интересную газету, а Антонина Федоровна не позволила.

— Ну, а есть люди, которым бы вы помогали жить? — продолжал Геннадий (так звали этого летчика). — Интересует вас что-нибудь, кроме вашего личного будущего, ваших талантов, кроме того, чтобы попасть в институт?

Это прямо удивительно было, до чего он говорил то, о чем я думаю.

— Вот я смотрел ваши планы, отчеты — сплошной формализм. Все по указаниям старших. Но вам же пятнадцать-шестнадцать лет. Уже. А ведете себя, как детки.

Тут ребята начали злиться и вообще всячески проявлять самолюбие, а он сказал, что наши активисты — ребята правильные и приятные во всех отношениях, но без малейшей инициативы.

И Геннадий так повернул собрание, что все стали высказываться на тему: «Зачем я живу».

Димка, например, заявил, что для него главное в жизни — наука. Именно она сделает жизнь лучше, у нее в руках — будущее человечества. И если ученые договорятся, войны не будет…

Геннадий засмеялся и сказал:

— А ты, парень, идеалист, как я посмотрю. Разве ученые когда-нибудь оставались вне политики?

Тогда Димка сказал, что вот Опенгеймер, отец атомной бомбы, потом отказался делать водородную, осознав, что она несет людям. Хоть за это он был вынужден расстаться с физикой, вокруг него в Америке был разыгран оскорбительный процесс… Он не поступился совестью…

А потом слушалось мое «дело». Оно выглядело смехотворно. Галка вежливо сказала, что берет назад свои слова о моей «идейной вредности», но что к порученной работе я всегда плохо отношусь, ничего не довожу до конца. Мальчишки орали, что все это не стоило выносить на собрание, а она с ехидной улыбочкой объявила, что я настаивала на «реабилитации». Ужасно была она похожа в этот момент на крысу.

Тогда он с места негромко сказал:

— Если ее оскорбили на собрании, то и извиняться надо на собрании. Только мне не понятно, почему у вас оказалось возможным обижать человека такими формулировками, а потом взять их обратно как ни в чем не бывало…

Галка уже не позеленела, а посерела, а он добавил:

— Мне кажется, что в вопросах чести нет мелочей. И правильно, что ваша комсомолка болеет за свою гражданскую честь.

И тут разгорелся спор о чести. С чем ее едят, есть ли она в наше время. И для кого важнее — для мальчиков или девочек.

Никогда еще у нас не было такого интересного собрания. Антонина, она вошла в середине, вся насторожилась, у нее даже уши задвигались и сережки красные точно зажглись: «осторожно, опасность».

А он потом попросил остаться всех, у кого есть интересные идеи. Я даже не представляла, что у нас есть толковые ребята. Обычно каждый живет своей жизнью, отметками, компанией, а тут он нас прямо запалил. И посыпались идеи, одна другой интересней.

Решили: организовать дежурство старшеклассников в детской комнате милиции, предложить помощь «Бюро добрых услуг», организовать конкурс классов на вечере «Современной песни» и выделить самую сильную команду КВН… Ребята из комитета только записывать успевали.

Я же рассказала, как представляю себе работу школьной газеты, особенно дискуссионный отдел. Интересно публиковать разные мнения на один кинофильм, спектакль или книгу, даже если эти мнения резко противоположные. И он сказал, что это здорово, хотя сам и не разбирается в вопросах искусства…

И вот я вместо уроков сижу и составляю план газеты. Прежде всего — надо начать от имени газеты приглашать в нашу школу интересных людей, а потом устроить конкурсы на лучшую рецензию, или фельетон, или статью о каком-нибудь человеке. Мама сказала, что я на себя не похожа, но я только плечом дернула.

Да, пять минут назад позвонил Олег. Просил меня спуститься погулять. Я ответила, что у него достаточно знакомых девочек, которых он может поманить в любую минуту, но что меня такие отношения не устраивают. Я могу быть единственной, а не одной из многих. А он обозлился и сказал, что с таким характером я останусь «старой девой». И еще, что мы оба много теряем оттого, что у нас такие нелепые отношения. Ну а кто в них виноват?