Елена Анопова - Блудная дочь возвращается

В это время у меня появился некий показатель «отклонений» - чакры. Сначала существовало два альтернативных состояния этих тонких органов - «открытое» или «закрытое». Но вот стало просыпаться астральное зрение, и я начала различать другие состояния чакр - по цвету, массе, составу. Так, проверив себя по состоянию чакр, я обнаружила, что 5-ка, т.е. пятая чакра, расположенная на уровне солнечного сплетения и отвечающая за волю, не соответствует норме. Она была как тёмный ком, похожий на клубок волос. Энергия внутри комка была горячей и тяжёлой. Людмила, с которой я посоветовалась, велела мне работать с током Мории. В процессе медитаций я открыла чакру «воли», а потом призывала на неё энергию Мории, который в интерпретации Людмилы был «Саната-Кумарой аспекта Воли». Это было очень действенное средство. Живот у меня просто разрывался от боли, всё внутри горело огнём. Но я упрямо удерживала поток энергии, раз за разом «разбивая» свой клубок. А потом, однажды, боли прошли, и я почувствовала облегчение.

Правда, вслед за работой, проделанной энергией, пришёл черёд проявления ситуаций, но об этом позже.

Надо сказать, что животом я никогда до этого не маялась, физиологических отклонений у меня тоже никаких не было. Поэтому боль я воспринимала как сопротивление моего тела воздействию высших сил. Могущество космических энергий, с проявленной силой которых я впервые столкнулась в таком объёме и не через посредника, а напрямую, поразило, а поразив, воодушевило на дальнейшую работу.

В это же время мне приснился один из значимых снов. Во снах я тоже искала ответы на многие вопросы, ждала их с нетерпением, и мои ожидания оправдывались. Сны были, как правило, яркими, достаточно понятными и остающимися в памяти после пробуждения.

И вот снится мне сон: я - пальма, живущая в оранжерее. И вот я расту, расту, и… упираюсь в крышу из матового толстого стекла. Я бьюсь об это стекло своей вершиной, мой ствол весь колеблется, как волна. Я напрягаюсь, упираясь всем телом-стволом… И вот осколки крыши разлетаются в разные стороны, и моя вершина с широкими ветвями-листьями прорывается наружу, к бесконечному чёрно-звёздному простору.

Я проснулась с необычайным ощущением праздника и внутреннего подъёма. Я поняла, что совершила прорыв… к чему? Да неважно! Главное, дорога открыта!

Значительно позже я поняла, что так мною было получено то, что называют второе Посвящение*. Вернее, оно мною было получено в предыдущих воплощениях, но я его подтвердила, вернув себе яснослышание и ясновидение и, главное, проложив тем самым дорогу, пусть пока пунктирную, к собственной жизненной задаче, которую потом назову Служением.

После этого я стала видеть ауру целиком. Ещё раньше я замечала, что во время медитации «глаза в глаза» в какой-то момент всё приобретает сначала другой оттенок, а потом, постепенно, погружается в некий светящийся туман. Теперь я отчётливо различала мелкие оттенки и каким-то «шестым» чувством понимала, к какому из органов их можно отнести. Людмила, заметив эту способность, на каждом занятии просила меня «просмотреть» человека и определить меру «открытости» его чакр. Я стала внимательней относиться и к зрительным образам, старалась вызвать их не просто так, а как ответы на заданную тему, хотя и не знала, к кому именно в тонком плане я обращаюсь.

Как раз в то время мне снится ещё один замечательный сон-видение, о котором я уже упоминала в самом начале моего повествования. Почему я не могу однозначно отнести «пришедшее» мне к чему-то одному - сну или видению? Потому что этот феномен нельзя точно определить как сон. Во сне ты действуешь бессознательно, и его энергетика не оставляет следа. Видение, как правило, тоже подавляет волю, в нём действующим лицом становится кто-то другой, а ты просто внимаешь благоговейно. В данном же случае была очень сильная энергетика, которую я могу воспроизвести наяву, моя свободная воля не была ограничена, и присутствовал сознательный контроль над происходящим.

Я стояла на каменной лестнице, окружённой небольшой балюстрадой, спиной ко входу в здание, архитектура которого напоминала классическую. Я смотрела в сад, окутанный лёгкой дымкой. На аллее, ведущей к дому, появилась фигура, вроде бы закутанная в такой же туманный плащ, как и деревья. Я пошла навстречу и прижалась к необыкновенно родному, любимому существу. Это был мужчина, фигурой напоминающий атлета, с лицом, черт которого я не видела, но точно знала, что оно прекрасно. То чувство любви, которое я испытывала в тот момент, просто невозможно описать. Я знала - это «неземная любовь», настоящая, которой на Земле просто не может существовать по определению. Он поднял меня на руки и поднёс к лестнице. Опустившись на ступеньки, он приобнял меня, сидящую у него на коленях, закутав то ли в плащ, то ли в свои крылья.

- Как тебя зовут? - спросила я.

- Фаюм!

- А мы ещё увидимся? - с тоской в предвидении неминуемой разлуки спросила я.

- Да, когда придёт время!

А потом он удалялся по той же аллее, постепенно растворяясь в тумане. А я смотрела ему вслед с непередаваемым чувством печали и счастья одновременно.

Я не заметила, когда проснулась. Лежала с открытыми глазами и щемящим чувством утраты, но одновременно, понимала, что то, что я получила, - есть откровение. Та любовь, которую я испытала в том неведомом туманном мире, показала мне тщету всех земных притязаний на чувства, всю мизерность эмоций, всю их незначительность по сравнению с некой истинностью, которую предстоит познать. Я как бы увидела «свет в конце тоннеля» и одновременно поддержку не просто «с неба», а поддержку возлюбленного.

Имя «Фаюм» натолкнуло меня на мысль заглянуть в художественный альбом. У меня было ощущение, что если я посмотрю соответствующие страницы, то найду существо, которое я видела. Правда, я понимала, что это будет не то лицо, которое скрывалось в видении, а какая-то инкарнация моего Фаюма. Открыв альбом на разделе Египет, я тут же натолкнулась на портрет сероглазого мужчины, немолодого и некрасивого, когда-то проживавшего в одноимённом Фаюмском оазисе, - но это был он, его энергия.

Потом, повинуясь внутреннему порыву, я решила нарисовать, а затем вылепить из пластилина его портрет, но уже «настоящий». И тут я постаралась «увидеть» его в своём воображении и впервые обратилась к своему божественному проводнику по имени Фаюм с определённой просьбой: «Покажи мне лицо, которое я смогу воспроизвести и которое будет наиболее точно соответствовать твоей энергии!»

Облик, который проявился в моём воображении, мало напоминал ангела со светлыми кудрями, которого я ожидала увидеть. Сияющий в астральном мерцании лик скорее подходил бы Люциферу с его мужскими, строгими, но прекрасными чертами. На «Мосфильме» о таких лицах говорили: «отрицательное обаяние», но это было именно в моём вкусе. Может быть, не случайно? Круглощёкий и толстозадый ангелочек вряд ли смог бы меня «зацепить» и заставить подчиняться себе. А тут я сразу покорилась, почувствовав, что его высшая воля сильнее и мудрее моей! Что это ещё и учитель, и наставник, и путеводная Утренняя Звезда.