Елена Анопова - Блудная дочь возвращается

Я была просто в шоке. Мало того, что я никак не ожидала от Киры такой прыти, мне ещё и стыдно стало. Всё-таки я не могла, хотя и старалась, избавиться от чувства смущения, возникающего каждый раз, когда приходится обсуждать глубоко интимные подробности. Я спокойно отношусь к событийному ряду, когда энергия, которую я при этом ощущаю, чисто информативная. Собственно, не считаю греховным то, что происходит между мужчиной и женщиной. Но когда энергия разговора или рассказа опускается в сферу чувственности (то, что называется «на сакрал»), начинаю испытывать дискомфорт и стараюсь «уйти от темы». Киркины откровения настолько меня шокировали, что я до сих пор помню этот эпизод. Причём, в дальнейшем я никак не могла связать воедино эту тихую незаметную женщину и её чувственное кредо (а это, судя по тону, была какая-то её внутренняя установка, цель, апогей существования).

Так вот, к этой самой Кире приехала подруга нашего возраста, которую мы так и называли - Ленка из Смоленска. Мы с ней как-то быстро сошлись характерами и всегда встречались, когда она приезжала. А посещала она Москву не просто так, а с целью обследования в глазной клинике по поводу рака. Когда мы её впервые увидели в Ломоносовском университете, куда ходили на чью-то лекцию, один глаз у Ленки был заклеен. Андрей её тогда прозвал «одноглазой», как и величал впоследствии. На мои протесты по этому поводу Андрей отвечал советом забросить свои интеллигентские замашки, а лучше внимательней смотреть в корень зла.

- Раз она одноглазая, значит, где-то «закосила», - вынес он свой приговор.

Он довольно часто употреблял это выражение, значение которого я не могла понять. Я долго делала вид, что прекрасно понимаю, о чём речь, - наверно, не хотелось казаться глупой. В случае с Ленкой Смоленской я всё-таки не утерпела и, набравшись смелости, спросила, что значит «косить». Он аж присел от удивления, правда, не на пол, а на подоконник в вестибюле университета. (Удивительно, как подробно запомнился именно этот эпизод, хотя я совершенно не помню, чья это была лекция и сколько их вообще мы посетили: одну, две или три.)

Андрей объяснил мне, неразумной:

- Любое уродство есть результат человеческого беспредела.

А уж если глаза косят, значит, врёт. («Беспредел» - тоже было слово, которое я понимала частично.)

- Но, мне кажется она не из лгуний.

- Врёт себе. В общем, «косит». («И отстань, подумай - поймёшь!» - это уже я прочла между строк.)

Андрей мне казался кладезем невероятной мудрости, которую, однако, мне никак не удавалось из него вытянуть. Самые значительные вещи он говорил загадками, над которыми я потом подолгу ломала голову. Я не только не могла проникнуть в глубинное содержание его высказываний, но зачастую вообще не могла понять, о чём он говорит. Некоторые вещи до меня дошли значительно позже, хотя я и не уверена, что именно в том значении, которое вкладывал в них Андрей. Постепенно я научилась понимать его, но это было уже тогда, когда пришло «слышание». Я освоила свой метод: приникая к его «каналу», так сказать, слушала не то, что он говорил вслух, а считывала то, что имелось в виду, то, чем наполнялась его мысль, и «переводила» на свой язык. Заметив за мной такое свойство, облегчавшее понимание со стороны своих учеников в группе, он предоставил мне полномочия сначала быть толмачом его высказываний, а потом и вовсе «транслировать» с тонкого плана. Тогда на время составился некий устраивающий нас обоих симбиоз, когда на занятиях группы он молчал с многозначительным видом, приказывая мне: «Ну, Ленка, говори!»

При этом он был уверен, что я «слушаю» именно его. И сначала мне тоже так казалось, и я была счастлива исполнять при нём роль рупора, как Аарон при Моисее. На самом деле я немного шельмовала: «слушала» значительно выше того уровня, откуда могла считывать его мысли. Почему я так делала, не знаю. Так получалось, и…так было надо. При этом я также была уверена, что должна поддерживать статус-кво Андрея как Главного. «Принц-консорт» - так его называли «сверху», и это его привилегированное положение на верхушке иерархии я старательно поддерживала, хотя и не задумывалась, кто же его супруга, королева. Свою миссию толмача я исполняла безропотно, несмотря на то, что в процессе моего продвижения ореол моего возлюбленного стал немного тускнеть. Но это будет происходить постепенно, а пока я ловила каждое его слово, как божественное откровение…

Поэтому, несмотря на то, что Ленка мне нравилась и эпитеты, которыми награждал её Андрей, коробили, они заставляли задуматься и решить для себя важные вопросы. В дальнейшем именно на ней я поняла природу некоторых заболеваний, в том числе рака, что косвенно подтвердило и мои успехи на стезе «слухача». Задав «вверх» вопрос, откуда возникают подобные болезни, я получила ответ, что это результат нашего мышления. Узнав, что кем-то овладел тяжёлый недуг, мы, как правило, «примеряем» эту ситуацию на себя. В принципе, это тот же механизм познания, заставляющий нас вбирать в себя познаваемый объект в виде образа или мыслеформы (думая о нём конкретно). Особенно поразившая нас ситуация или предмет вызывает прилив разнообразных эмоций, делающих воображаемый образ «прилипчивым», проникающим вглубь нашего эфирного тела. Существует даже такое выражение - «влип в ситуацию». Но это касается не только ощущений и действий, но и болезней. Недаром старушки говорят: «не показывай на себе», когда слушаешь чей-то рассказ о несчастных случаях и болезнях. А мы, как назло, дабы усилить впечатление, машинально обозначаем места увечья или раны другого на своём теле. Представив себя на месте страдальца, включаем механизм эмоциональных переживаний. Так мы мысленно проецируем на себя чужие беды и болезни. Конечно, не все они «прилипают» к нам, но, как правило, больше всего нас возбуждают, вызывая повышенное выделение эмоций, именно те ситуации, которые согласуются с нашим состоянием; в сфере отклонений подобное притягивается к подобному.

У Ленки я спросила: «А у тебя не было подобной ситуации, не болел ли кто-нибудь из знакомых?»

- Действительно, было, - ответила она, - моя сослуживица заболела раком, причём именно глазного века. Я очень переживала за неё и даже представляла себя в такой же ситуации, а через некоторое время заметила у себя опухоль на левом глазу.

Так Ленка на своём горьком опыте подтвердила полученные мной откровения.

Тогда я ещё не умела лечить и даже не бралась за это дело. Я не считаю те мелочи, которые и болезнями-то считать нельзя, с которыми я имела дело, типа лихорадки на губе или вывиха. Но то, что сначала надо определить причину болезни, ярко высветилось именно на Ленкином примере. А точнее, даже две причины: одну внешнюю вроде «залипа», когда определяется форма болезни, и вторую более глубокую, которую Андрей определил ёмким термином «косить», а я впоследствии «услышала» под понятием «отклонение».