Ким Сын Ок - Зарисовки ночной жизни

С тех пор минуло уже с десяток лет. В те времена была очень большая проблема с трудоустройством, и даже после выпуска из престижного университета приходилось болтаться без работы. А так как для меня самой главной задачей было прежде всего начать зарабатывать и обрести независимость, все, что касается женитьбы, я полностью доверил старшему брату и его жене. Последней особенно не терпелось собственноручно выбрать жен для своих деверей. В случае если я женюсь, жилье для нас обещали купить старший брат с женой, поэтому я, само собой, думал, что именно они и девушку выберут, с которой мне жить в этом доме. Так с их подачи я стал встречаться с дочерью владельцев гостиницы, что находилась недалеко от станции Сеул [52] Центральный железнодорожный вокзал Сеула. . Эта девушка была второкурсницей университета и имела очень большие и выразительные глаза, так что такие мелочи, как маленький рост и чуть приплюснутый нос, совершенно можно было не учитывать. Мне она нравилась. В то же самое время как-то немного коробил тот факт, что ее детство прошло в грязной гостинице среди нескончаемого потока побитых жизнью постояльцев. Может быть, сейчас, в начале знакомства, она просто изображает из себя саму скромность и делает вид, что чиста и наивна, а на самом деле в ней скрывается хитрая лиса? Однако, пообщавшись с ней несколько месяцев, я понял, что это были всего лишь мои предрассудки. И даже наоборот: я стал думать, что именно для того, чтобы вырастить свою дочь простодушной и невинной, родителям приходилось терпеть этот затхлый запах гостиницы и вечные перебранки с опустившимися постояльцами, которые затевала моя будущая теща, не уступая им в грубости выражений. В связи с этим у меня возникло другое опасение насчет этой девушки. А что, если она совершенно не разбирается в этом мире и обладает единственным достоинством — чуть что покрываться румянцем стыдливости?! С такими качествами в условиях жесткой борьбы за выживание в дебрях сеульской жизни не выжить. Что толку от жены, которая не может выбить нужную бумажку в администрации микрорайона или же не умеет торговаться, отчего ее постоянно облапошивают на местном базаре?

Однако в конечном итоге все эти треволнения начисто испарились. Я понял, что она самая подходящая девушка, о которой можно только мечтать. И все благодаря ее рассказу.

«Случилось это, когда я готовилась поступать в университет, следовательно, в январе прошлого года. Весь день шел снег. К нам в гостиницу пришли двое невзрачных мужчин лет сорока. Оба были деревенские, их провинциальный говор было весьма трудно разобрать, и вместе с тем один из них, похоже, бывал в Сеуле, так как говорил своему приятелю: „Вон там гора Намсан, а там Западные ворота“… Он же постоянно важничал, упоминая имя то одного, то другого парламентария происхождением из его родных краев, словно состоял с ними в самых приятельских отношениях. В ответ на это второй мужчина, который, судя по всему, был первый раз в столице, с беспокойством на лице разглядывал по очереди то Намсан, то улицу, ведущую к Западным воротам, вертя головой из стороны в сторону и беспрестанно кивая. Мне он показался простодушным человеком, который прожил всю жизнь в деревне, занимаясь выращиванием риса. Больше всего меня поразили его широко распахнутые, как у оленя, глаза, в которых читалась неподдельная искренность.

И вот спустя несколько дней я услышала от матери шокирующий рассказ. Оказывается, этот простак, имея семейство более десяти ртов и маленький клочок рисового поля, был очень беден. Дети год за годом подрастали, а он их даже в школу отдать не мог; ему стало казаться, что скоро и помирать. Оставлять отпрыскам в наследство свою нищету никак не хотелось, но как покончить с ней, простак не знал. Как раз в ту пору к нему с газетой в руках пришел тот самый приятель, бахвалившийся своими знакомствами. В газете было объявление, где говорилось, что какой-то слепой из Америки купит глаз и готов заплатить за него донору триста тысяч долларов. За такие-то деньги, подумаешь, лишиться одного глаза!.. Чего не сделаешь для своих детей.

Поэтому несчастный трудяга и стал упрашивать друга. Мол, как думаешь, можно ли мой глаз продать этому иностранцу? Да, говорят, так прикипел к этой идее, будто тот сам и есть этот американец».

— А тот, кто собирался выложить за глаз то ли тридцать, то ли триста, это случайно не Рэй Чарльз?

— Точно! Слепой певец! Тот слепой негр, который поет «Ай кэнт стоп лавинг ю». А вы откуда знаете?

— Припоминаю, что в прошлом году как-то статью про него в разделе иностранных новостей читал.

— Да, все так. Мне до того смешно стало после рассказа матушки, что я тут же просмотрела все старые газеты от корки до корки. Эта статья была напечатана в разделе зарубежных новостей в «Тонан Ильбо» [53] Дословно «Азиатский вестник». . Однако там говорилось, что в одной только Америке желающих продать свои глаза нашлось аж сорок восемь человек!

— Выходит, эти люди приехали в Сеул попытаться продать глаз Рэю Чарльзу?

— Верно. Тот, что хвалился своим якобы родством с депутатом из их округи, заявил, что раз уж в самой Америке так много желающих продать свои глаза, в этом деле надо подключить парламентариев, для чего и привез в Сеул этого простака-бедолагу. Когда встретился с той шишкой, постарался его убедить, что, мол, от продажи глаза выгода не только крестьянину, но и для государства польза, так как будет приток валюты. А если в этом вопросе подсуетятся депутаты, то успех обеспечен, поэтому попросил похлопотать и убедить этого слепого из Америки, что, раз уж на то пошло, следует купить глаз у бедного корейского фермера.

Однако депутат, недолго думая, наотрез отказал, приведя, казалось бы, довольно убедительную причину: мол, глаза у американцев голубые или зелено-желтые, поэтому черные им ни к чему.

После такого поворота событий фермер с товарищем совершенно упали духом. Тем не менее какой-то черт меня дернул сказать, что слепой музыкант — негр, поэтому ему как раз наоборот нужен именно черный глаз. Эти мои слова мать передала нашим горемычным посетителям, и они опять воодушевились; и я оказалась втянутой в эту их авантюру. Они стали упрашивать меня, чтобы я написала по-английски письмо господину Рэю Чарльзу. Пусть даже не триста тысяч долларов, мы, мол, согласны продать даже за сто пятьдесят тысяч, нет — за пятьдесят… и даже не за пятьдесят, а за тридцать тысяч долларов. Они даже просили написать, что, дескать, если для операции по пересадке глаз надо будет лететь в Америку, то они даже согласны взять на себя часть расходов на перелет. У меня лицо горело от чувства обиды, что приходится отбросить всякую гордость за наш народ… Очень уж мне не хотелось писать такое письмо…