Гонзаг Сен-Бри - Дитя да Винчи

Шекспир был со мной с самых малых лет. Мой первый наставник, старый писатель-неудачник, окрещенный в приюте Брайтона товарищами по несчастью Большим Вили, в прошлом был знаком с мисс Делией Бэкон, американской праправнучкой Фрэнсиса Бэкона, современника Шекспира. Она считала, что последний — всего лишь псевдоним, под которым скрывался ее предок. Мисс Делия окончила свои дни в приюте для умалишенных, но ее навязчивая идея прижилась и… наделала бед.

Мои мысли устремились в Арденнский лес, в графство Варвик, в сердце Англии, где в елизаветинскую эпоху в своем замке Кенилворт проживал Лейчестер, фаворит королевы. Там, в стране Шекспира, в Стратфорде-на-Эйвон берега рек были обсажены ивами и тополями, в садах произрастал тимьян, розмарин и лаванда, газоны были мягки. Одно происшествие наложило отпечаток на будущего автора трагедий до такой степени, что он прославил имя жертвы этой случайной истории — Шарлоты Гамлет, найденной в водах Эйвона. Причиной ее самоубийства было отчаяние неразделенной любви. Ей было отказано в похоронах по религиозному обряду. Однако родители настаивали на несчастном случае: якобы она упала в воду, потянувшись за кувшинками. Эта история побуждала меня задуматься: какая связь между мрачным происшествием и рождением Офелии, героини «Гамлета»? Мог ли я не сопоставить эту британскую притчу с историей об утопленнице, рассказанной мне Господином Кларе? Да мне и самому было теперь о чем рассказать!

Что осталось от Леонардо, отдавшего душу Всевышнему 2 мая 1519 года в Клу? Последний владелец королевского замка в Амбуазе Граф Парижский доподлинно знал, где именно покоятся останки художника — под бюстом, установленным в утопающей в зелени крипте церкви Святого Флорантена, а череп погребен отдельно — под плитой часовни Святого Юбера. Однако история учит тому, что мертвые тоже могут тайно перемещаться. Во время Религиозных войн крипту разграбили, захоронения осквернили, а свинцовые гробы вроде бы даже отправили на переплавку для изготовления пушек. Но это не все — в начале своего правления, в 1808 году, Император подписал указ о разрушении крепости, вместе с которой исчезла и церковь.

После этого судьба смилостивилась над останками гения. Один историк рассказывает: «Дети играли с останками. Черепа и берцовые кости превратились в инструмент игры в шары». Мысль о том, что post mortem [114] После смерти (лат.) . он послужит детям в их играх, наверняка понравилась бы Леонардо! В конце XIX века раскопки позволили установить точное место его захоронения, и под августовским солнцем рабочие откопали скелет, предположительно Леонардо да Винчи, и залитое свинцом сердце весом в 1,850 кг, а также череп семидесятилетнего мужчины, «совершенный, гармоничный, свидетельствующий о незаурядности его бывшего владельца», как отметил Арсен Уссэе, главный инспектор Академии изящных искусств. Историк сравнил этот череп с портретом, сделанным сангиной в Турине. В земле были обнаружены и доказательства того, что это действительно его захоронение: в пожелтевших от пребывания под землей волосах запуталось серебряное экю с изображением Франциска I, а на расколотой надгробной плите были выгравированы слова «Léo Vint» и готическими буквами «EO DVS VIN» — Léonardus Vincius.

После того как останки были атрибутированы, их лет десять хранили в башне Ермо замка в Амбуазе, отошедшего к тому времени к государству. Дух Леонардо не закончил свои странствия: череп был доставлен Наполеону III, который подумывал о том, чтобы вернуть его Италии. Но в конце концов останки упокоились-таки в земле под часовней королевского замка в Амбуазе. Однако с Леонардо никогда нельзя ничего сказать наверняка, хотя он и оставил нам множество всяческих посланий, правда, по большей части вопросительных, однако попадаются и утвердительные, например, такое: «Когда я только еще учился жить, я уже учился умирать». Он не из тех, кто боялся смерти, он всегда воспринимал ее как гармоничное завершение наполненного до краев существования, кроме того, был убежден: ни одно существо не уходит в небытие. За восемнадцать месяцев до смерти он еще организовывал придворные праздники. Пейзажи Турени, озаренные чуть приглушенным легкой дымкой светом, дали стареющему художнику возможность наслаждаться жизнью. Он никогда не жаловался и все еще надеялся: «Умри и останься в тех своих творениях, что переживут тебя».

Вазари в 1550 году рассказал о смерти Мастера: «И вот, узрев себя близким к смерти, принялся он прилежно изучать установления католичества и нашей благой и святой христианской веры и затем с обильными слезами исповедался и покаялся и, хоть не в силах был стоять на ногах, все же поддерживаемый под руки друзьями и челядью, пожелал принять Святое Причастие вне постели. В это время прибыл король, который имел обыкновение часто и милостиво его навещать, и из почтения к королю, он, выпрямившись, сел на постели и стал рассказывать о своей болезни и о ее течении и при этом высказал, что он много согрешил против Бога и людей тем, что работал в искусстве не так, как подобало. Тут приключился с ним припадок, провозвестник смерти. Тогда король, поднявшись, взял его голову в свои руки, чтобы помочь ему и выказать свое благоволение, и облегчить ему страдания: и его божественнейшая душа, сознавая, что большей чести удостоиться она не может, отлетела в объятиях помянутого короля — на семьдесят пятом году его жизни» [115] Джорджо Вазари. Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих. В 2 т. М. — Л., Academia, 1933, т. 2, с. 111–112. .

Кое-кто оспаривает подлинность рассказа Вазари. Их можно понять, ведь рассказ основан на свидетельствах, передававшихся из уст в уста, а самому Вазари в момент кончины Леонардо было восемь лет. Кроме того, сомневающиеся приводят главный довод: в этот момент Франциск I находился в Сен-Жермен-ан-Лэ, где праздновалось крещение его второго сына — Генриха, герцога Орлеанского. И наконец, чуть более трех веков спустя, этот факт получил документальное подтверждение: один ученый муж, Жан де Лаборд, обнаружил королевский указ, изданный и зарегистрированный в Сен-Жермен-ан-Лэ 3 мая 1519 года. Учитывая время, которое у короля заняла дорога, он никак не мог быть в Амбуазе 2 мая подле своего протеже в ту минуту, когда тот прощался с жизнью, поскольку 3 мая подписывал указ в Сен-Жермен. На что другой не менее ученый муж, Эмме Шамполион, несколькими годами позже возразил: под государственным актом от 3 мая имеется лишь подпись канцлера, сделанная «по поручению Короля», а не росчерк Франциска I. Дискуссия продолжается и по сию пору. Кто-то считает, что монарх мог подписать документ заранее. Другие верят в способность Короля-Рыцаря проскакать немалое расстояние, чтобы успеть к одру умирающего друга. Моя мать подсчитала, что, меняя лошадей каждые семь лье, король мог, не останавливаясь ни днем ни ночью, поспеть в Амбуаз, до того как гений испустит последний вздох. По части подвигов, свершенных верхом, с королем мало кто мог сравниться, да и опыт подобного рода у него уже был: однажды он охотился в Шантийи, когда ему донесли, что его мать Луиза Савойская при смерти в Фонтебло. Он тут же вскочил в седло, до смерти загнал двух лошадей и in extremis [116] В последнюю минуту (лат.) . явился к постели умирающей.