Чимаманда Адичи - Лиловый цветок гибискуса

— Мораль, как и чувство вкуса, относительна, — сказал Обиора.

— А? Что это вы там обо мне говорите, gbo ? — спросил дедушка Ннукву.

— Nna anyi , я хочу, чтобы ты их съел, только и всего.

Дедушка Ннукву старательно взял каждый скатанный комочек, обмакнул в суп и проглотил. Тетушка попросила его выпить воды, чтобы таблетки растворились и начали исцелять тело. Дедушка сделал пару глотков, прежде чем вернуть стакан на стол.

— Когда стареешь, с тобой начинают обращаться как с ребенком, — пробурчал он.

В этот момент телевизор издал шипящий звук, словно кто-то высыпал сухой песок на бумагу, и стало темно. Выключились все лампы, комнату окутало темнотой, как одеялом.

— Ну вот, — простонала Амака. — Лучшего времени, чтобы отключить электричество, они придумать не могли. А я хотела посмотреть одну передачу.

Обиора в полной темноте пробрался к двум керосиновым лампам, стоявшим в углу комнаты, и зажег их. Я почти сразу почувствовала керосиновый дым, у меня зачесалось горло и заслезились глаза.

— Дедушка Ннукву, расскажи нам историю, как ты делаешь в Аббе, — попросил Обиора. — Это намного лучше, чем телевизор.

— О di mma [98] Хорошо ( игбо ). , но сначала ты объяснишь мне, как люди забираются в этот ящичек.

Все кузены рассмеялись.

— Расскажи историю о том, откуда у черепахи трещина на панцире, — вмешался Чима.

— А вот мне интересно, почему в наших историях так много говорится о черепахах, — заметил Обиора по-английски.

— Расскажи историю про черепашку, — повторил Чима.

Дедушка откашлялся.

— Давным-давно, когда звери разговаривали, а ящериц почти никто не видел, в стране зверей случился сильный голод. Посевы высохли, и земля потрескалась. Голод убил многих зверей, а у тех, кто остался в живых, не было сил исполнить танец скорби на церемонии прощания. Однажды собрались все самцы и стали решать, что же им делать, чтобы голод не унес всю деревню.

На собрание каждый шел как мог, все ослабли. Даже львиный рык звучал не громче мышиного писка. Черепаха еле тащил на себе панцирь. И только пес выглядел сильным. Его мех лоснился, а кости не выпирали наружу. И стали звери спрашивать пса, как же он сумел так хорошо жить во время голода.

— Я ел помет, как и всегда, — ответил им пес. Раньше все звери насмехались над псом и его семьей за их странную пищу. Никто не мог даже подумать о том, чтобы есть помет. Тогда лев сказал:

— Раз уж мы не можем есть помет, как пес, нам надо придумать другой способ кормиться.

Долго звери думали, пока кролик не предложил убивать своих матерей и есть их. Многие еще помнили сладость материнского молока. Но в конце концов все согласились, что так будет лучше всего, раз уж они всё равно умрут от голода.

— Я никогда не стану есть маму, — хихикая, сказал Чима.

— Наша мама — не самый съедобный вариант, с ее-то толстой кожей, — отозвался Обиора.

— Матери не стали противиться и согласились принести свои жизни в жертву, — продолжил дедушка Ннукву. — И так каждую неделю звери убивали по матери и делили ее мясо. Вскоре все снова стали выглядеть здоровыми. Потом, за несколько дней до того как пришла очередь матери пса, тот выскочил из своего дома, распевая песню скорби. Его мать умерла от болезни. Другие звери посочувствовали ему и предложили помощь в похоронах: раз уж она заболела и умерла, есть ее было нельзя. Пес отказался от помощи и сказал, что похоронит ее сам. Его расстраивало, что ей не была оказана честь принять ту же смерть, что унесла всех остальных матерей, принесенных в жертву ради спасения деревни.

Пару дней спустя черепаха отправился на иссушенный огород, чтобы посмотреть, не осталось ли там чего-нибудь съедобного. Он остановился возле куста, чтобы облегчиться. Правда, куст был высохшим и почти ничего не прикрывал, зато через его ветки черепаха увидел пса, который поднял голову вверх и пел. Черепаха подумал, что пес, должно быть, сошел с ума от горя. Зачем пес поет небу? Черепаха прислушался и услышал, что именно пел пес:

— ‘Nne, Nne, Мама, мама!

— Njemanze! — хором отозвались мои кузены.

— ‘Nne, Nne, я пришел!

— Njemanze!

— ‘Nne, Nne, сбрось веревку! Я пришел!

— Njemanze!

И тогда черепаха вышел из-за куста и пристыдил пса. Тот признался, что на самом деле его мать не умерла, а перебралась на небо к богатым друзьям. И пес выглядел таким здоровым потому, что она каждый день кормила его на небе.

— Какой ужас! — кричал черепаха. — Так-то ты ел помет! Погоди, об этом узнает вся деревня!

Конечно, черепаха был очень хитрым. Он и не собирался ничего рассказывать в деревне, зная, что пес предложит ему подняться на небо. И когда пес предложил, черепаха сделал вид, что задумался, но слюни уже текли по его щекам. Пес снова спел песню, и с неба спустилась веревка. Так они вдвоем и поднялись наверх.

Мать пса не обрадовалась, увидев, что сын привел друга, но все равно его накормила. Черепаха ел, как дикий зверь. Он проглотил почти весь фуфу и суп onugbu и влил в себя целый рог пальмового вина. После обеда они спустились вниз, и черепаха сказал псу, что никому не проболтается, только если пес будет каждый день брать его на небо, пока не придет сезон дождей и не закончится голод. Пес согласился. А что еще ему оставалось делать?

Но чем больше черепаха ел на небе, тем большего ему хотелось. И однажды он решил, что будет подниматься на небо один и съедать порцию пса. Черепаха пришел на условленное место к сухому кусту и, подражая голосу пса, запел. Но пес услышал, рассердился и стал петь громче.

— ‘Nne, Nne, Мама, мама!

— Njemanze! — подхватили кузены.

— ‘Nne, Nne! Это не твой сын поднимается!

— Njemanze!

— ‘Nne, Nne! Обрежь веревку! Это не твой сын поднимается! Это хитрый черепаха!

— Njemanze!

Мать пса обрезала веревку, и черепаха, который уже наполовину поднялся к небу, кубарем полетел вниз. Он упал на камни и разбил панцирь. И с того самого дня у всех черепах он с трещиной.

— У черепахи треснутый панцирь! — фыркнул Чима.

— А вам не кажется странным, что только мать пса попала на небо? — как бы случайно поинтересовался Обиора по-английски.

— И вообще, кто эти богатые друзья на небе? — подхватила Амака.

— Должно быть, предки пса, — заметил Обиора.

Кузены расхохотались, и дедушка засмеялся тоже, мягко, негромко, словно понимал английские слова. Потом он откинулся назад и закрыл глаза. А я наблюдала за ними и жалела, что я не кричала «Njemanze» вместе со всеми.

Дедушка Ннукву проснулся раньше всех. Он хотел завтракать, сидя на террасе и наблюдая за встающим солнцем. Поэтому тетушка Ифеома попросила Обиору расстелить на террасе циновку. Мы завтракали вместе с дедушкой, слушая его рассказы о мужчинах, собиравших пальмовый сок, и о том, как они с рассветом уходили из деревень, чтобы забраться на пальмы, потому что после восхода сок становился кислым. Я понимала, что он скучает по своей деревне и по пальмам, на которые взбирались сборщики сока с поясами, сплетенными из тех же пальмовых листьев, которыми они привязывали себя к стволам.