Чимаманда Адичи - Лиловый цветок гибискуса

— Почему вы не сказали, что будете сегодня играть? — обиженно проговорил Обиора.

— Прости, я забыл, — в мелодии голоса отца Амади зазвучали ноты сожаления. — Но обещаю, что на следующих выходных заберу тебя и Джаджа.

Широко открыв глаза, я смотрела на него, потому что меня очаровывал его голос, и к тому же я понятия не имела, что священники умеют играть в футбол. Это казалось таким не свойственным служителю церкви, таким мирским. Отец Амади встретился со мной глазами, и я отвела взгляд.

— Может быть, Камбили тоже с нами сыграет, — предложил он. Его голос произнес мое имя, и у меня все внутри загудело, как натянутая струна. Я положила в рот еды, чтобы казалось, что высказаться мне мешает именно она. — Когда я только приехал сюда, Амака тоже с нами играла, но сейчас она проводит все свое время, слушая африканскую музыку и предаваясь несбыточным мечтам.

Все кузены рассмеялись, и Амака — громче всех, даже Джаджа улыбнулся. Только тетя промолчала, отстраненно накалывая на вилку маленькие кусочки.

— Ифеома, что случилось? — спросил отец Амади.

Тетушка покачала головой и вздохнула, словно только что поняла, что она не одна:

— Я сегодня получила вести из дома. Наш отец заболел. Я хочу привезти его сюда.

— Ezi oktvu [91] Что вы говорите? ( игбо ). ? — брови отца Амади нахмурились. — Да, здесь ему будет лучше.

— Дедушка Ннукву заболел? — резко вскинулась Амака. — Мама, когда ты об этом узнала?

— Сегодня утром. Позвонила его соседка. Хорошая женщина, Нвамгба. Она прошла пешком до самого Апко, чтобы найти телефон.

— Ты должна была нам сказать! — закричала Амака.

— О gini [92] В чем дело? ( игбо ). ? Разве я не сказала сейчас? — вспыхнула тетушка.

— Когда мы поедем в Аббу, мама? — спокойно поинтересовался Обиора, и в этот момент, как уже случалось прежде, я заметила, насколько он старше Джаджа.

— Мне не хватит бензина, даже чтобы добраться до Девятой мили, и я не знаю, когда его привезут. Денег на такси у меня нет, а везти сюда старого больного человека в автобусах, где столько народу, что твое лицо постоянно утыкается в чью-то немытую подмышку?.. — тетушка Ифеома покачала головой. — Я устала. Я так устала.

— В церкви есть аварийный запас топлива, — тихо сказал отец Амади. — Я точно смогу добыть вам галлон. Ektouzina [93] Не говори так ( игбо ). , не расстраивайтесь.

Тетушка Ифеома кивнула и поблагодарила отца Амади, но ее лицо не расслабилось, и позже, вечером, когда мы молились, она пела очень тихо. Я изо всех сил старалась думать о радости, заключенной в божественных таинствах, но все время отвлекалась на мысли о том, где будет спать дедушка Ннукву. В маленькой квартире оставалось не так много места: гостиная была уже занята мальчиками, комната тетушки Ифеомы тоже забита — она и кладовая, и библиотека, и спальня для нее и Чимы. Его поселят во второй спальне, где спим мы с Амакой. Я пыталась решить, надо ли мне будет исповедоваться в том, что я делила кров с язычником. Немного подумав, я решила помолиться о том, чтобы папа никогда не узнал, что здесь был дедушка Ннукву и что я спала с ним в одной комнате.

После молитвы о пяти таинствах, перед тем как произнести: «Аве Мария», тетушка Ифеома помолилась за дедушку Ннукву. Она просила Всевышнего протянуть свою исцеляющую длань над ним так же, как он сделал это для свекрови апостола Петра. Она просила благословенную пресвятую Богородицу помолиться за старика. Она просила ангелов присмотреть за ним. Мое «Аминь» прозвучало позже остальных и было слегка удивленным. Когда папа молился за дедушку Ннукву, он просил только о том, чтобы Господь обратил его в истинную веру и спас от геенны огненной.

Отец Амади, еще меньше похожий на священника в шортах цвета хаки, которые заканчивались, едва дойдя до колена, появился рано утром. Он был не брит, и в ясном утреннем свете его щетина казалась нарисованной на щеках. Отец Амади припарковал свою машину вплотную к микроавтобусу тетушки Ифеомы, вытащил канистру с бензином и обрезанный садовый шланг.

— Давайте, я откачаю, отец Амади, — предложил Обиора.

— Только смотри не наглотайся.

Обиора поместил один конец шланга в канистру, а второй взял в рот. Я наблюдала, как он втянул щеки, затем быстро вынул шланг изо рта и вставил его в горловину бака машины тетушки Ифеомы. А потом закашлялся.

— Ну что, все-таки наглотался? — спросил отец Амади, хлопая Обиору по спине.

— Нет, — ответил Обиора в перерывах между приступами кашля. Он, хоть и отплевывался, выглядел очень гордым.

— Молодец. Imana [94] Знаешь ( игбо ). , умение откачивать бензин в наши дни очень полезно, — удивительно, но даже насмешливая улыбка не исказила мягкие черты лица отца Амади.

Из дома вышла тетушка Ифеома, одетая в простую черную тунику. Ее губы потрескались без помады, но на этот раз ей было все равно.

— Спасибо, отец Амади, — она обняла священника.

— Я могу отвезти вас в Аббу, как только закончу с делами.

— Нет, отец, спасибо. Я поеду с Обиорой.

Обиора сел на переднее пассажирское сиденье, и они уехали. После этого куда-то отправился и отец Амади. Чима поднялся на этаж выше, к соседям, Амака ушла в свою комнату и включила музыку так громко, что я слышала ее на веранде. Теперь я различала ее самобытных музыкантов, узнавая чистое звучание Onyeka Onwenu , будоражащую энергию Fela и мягкую мудрость Osadebe .

Джаджа стриг сухие ветки в саду, а я сидела, держа на коленях книгу, которую почти прочитала, и наблюдала за ним.

— Как думаешь, мы ненормальные? — шепотом спросила я.

— Gini? [95] Что? ( игбо ).

— Амака сказала, что мы ненормальные.

Джаджа посмотрел на меня, потом в сторону полоски гаражей.

— А что значит «ненормальный»? — задумчиво проговорил он. На этот вопрос сложно было найти ответ, да он его и не ждал. Джаджа, помедлив, вернулся к стрижке растений.

Тетушка Ифеома вернулась после обеда, когда меня почти убаюкало гудение пчел в саду. Обиора помог дедушке Ннукву выйти из машины, и всю дорогу до квартиры дедушка опирался на внука. Амака выбежала и легко обняла старика. У него ввалились глаза, а веки выглядели так, словно на них привесили что-то тяжелое, но он улыбался и шепнул Амаке развеселившие ее слова.

— Дедушка Ннукву, ппо , — сказала я.

— Камбили, — слабым голосом поприветствовал он.

Тетушка Ифеома хотела, чтобы дедушка Ннукву отдыхал на кровати Амаки, но старик сказал, что предпочитает лежать на полу. Кровать была для него слишком мягкой. Обиора и Джаджа застелили дополнительный матрас, разместили его на полу, а тетушка Ифеома помогла дедушке лечь. Его глаза почти сразу же закрылись, правда, веко над полуслепым глазом опустилось не полностью, словно старик тихонько смотрел на нас из страны тяжелых, нездоровых снов. Он растянулся во всю длину матраса и казался еще выше. Глядя на дедушку, я вспомнила его рассказ о том, как в молодости он рвал финики прямо с пальмы. Единственная финиковая пальма, которую я видела, была огромным деревом, подпирающим крышу второго этажа. Но я все равно верила дедушке Ннукву: он мог поднять руку и сорвать темный спелый плод прямо с ветки.