Олег Суворов - Любовь Сутенера

— Один даже попытался мне по физиономии съездить, да люди заступились, — смущенно призналась Наталья. — Подумаешь, что я такого сделала!

— Ну, мать, ты меня просто удивляешь! — восхитился я этим трогательным простодушием. — И как тебя только угораздило перепутать Марфу Посадницу с вавилонскою блудницей!

— Но самое смешное случилось в поезде, — вдруг вспомнила Лена. — Натах, расскажи ему сама.

— А что было-то?

— Да понимаешь, — начала Наталья, — билетов нам с Ленкой в одно купе не досталось, поэтому мы ехали в разных…

…Среди ночи Наталья проснулась от неприятного ощущения, словно бы ее что-то ударило по лицу. Недовольно пошевелившись на нижней полке купе, она вдруг уперлась плечом во что-то твердое, но осклизлое. Подняв этот предмет, Наталья поднесла его к окну и в тусклом свете проплывавших за окном фонарей с омерзением увидела, что это вставная челюсть!

Вскрикнув, она резко приподнялась, стукнулась головой о нижнюю полку и тут же закричала снова, поскольку оттуда свесилась старая, морщинистая рука, похожая на лапу вампира, и скрипучий голос лежавшего наверху пенсионера сварливо поинтересовался:

— К вам там мои зубки не упали?

Бедная Наталья вскочила на ноги, бросила челюсть ему на одеяло и побежала в туалет, где долго и тщательно мыла лицо и руки, стараясь избавиться от проклятого ощущения осклизлости. Когда она наконец снова вернулась в купе, там было тихо.

Наталья осторожно легла на свое место и какое-то время чутко прислушивалась к каждому звуку. Стоило ей начать засыпать, как под самым ухом раздался ужасающий грохот. Она мгновенно вскинулась и вновь закричала от страха. На полу, прямо под ней, валялись два металлических мужских протеза, обутых в грубые башмаки!

— Что вы так орете, девушка? — недовольно спросил тридцатилетний внук пенсионера — инвалид Афганской войны, — лежавший на нижней полке. — Ну, упали мои ноги, ну и что? Дайте же наконец поспать!

Наталья, трясущаяся от пережитого волнения, не нашлась что ответить. Причем второе потрясение подряд оказалось настолько сильным, что ей пришлось лезть в сумочку за валерьянкой. Однако главное испытание ждало ее впереди!

Прошло еще какое-то время, в течение которого бедная перепуганная путана не смыкала глаз, боясь нового выпадения искусственных органов. В таком состоянии она провела почти два часа. За окном уже начало светать, когда Наталья чуть-чуть успокоилась и осмелилась на несколько минут смежить отяжелевшие веки.

Но стоило ей открыть глаза, как она оцепенела от неимоверного ужаса. На верхней полке, прямо над ветераном Афганистана, спала немолодая женщина, чья голова постепенно начала все сильнее свешиваться вниз. Зловещие тени от раскачивавшихся в воздухе прядей волос колебались в такт со стуком колес. Наталья понимала, что надо бы встать, потрясти за плечо и разбудить эту женщину, поскольку падение с верхней полки вниз головой было чревато самыми печальными последствиями. Но у нее так бешено колотилось сердце и перехватывало дыхание, что она была не в силах пошевелиться. Кстати, Наталья была слегка близорукой, но очки носить стеснялась.

Можно себе представить, что испытала бедняжка, когда в предрассветной полумгле внезапно заметила, как у спящей женщины медленно отваливается голова и вот-вот упадет вниз! Такого испытания ее измученные нервы уже не выдержали! Сорвавшись с постели в одной рубашке, она с пронзительным воплем выскочила из купе и, пробежав по коридору, ворвалась в купе, где спала Лена. Остаток ночи они провели вместе, а утром, когда вместе пошли собирать вещи Натальи, то выяснилось, что страдала она зря…

То, что насмерть перепуганная путана приняла за отваливающуюся голову, оказалось всего-навсего соскальзывавшим вниз париком, который его владелица, явившаяся в поезд сильно навеселе, просто забыла снять на ночь!

— Вот уж действительно не повезло, — засмеялся я. — Это ж надо так случиться, чтобы в одном купе одновременно сошлись лысая женщина, безногий мужчина и беззубый старик! Кстати, что вы мне там говорили об оранжевом белье? Надеюсь, что оно сейчас на вас?

— Я надела обычное, белое, — призналась Наталья и даже отстегнула пару пуговиц на кофточке, чтобы нагляднее это продемонстрировать.

— Зато у меня оранжевое! — отвечала подруга, красивым жестом задирая юбку.

— Прекрасно! — заявил я, мельком взглянув на часы. — Тогда раздевайтесь…

Где-то через полчаса, изрядно разнежившись, я в одних семейных трусах и с сигарой в руке лежал на диване, Лена сидела у изголовья, нежно поглаживая меня по волосам, а обнаженная Наталья танцевала посреди комнаты.

— глядя на нее, пьяно бормотал я. — Душевно отработали, девчонки, спасибо вам большое…

— Пожалуйста, — откликнулась Лена, зато Наталья вдруг остановилась и то ли спьяну, то ли сдуру заявила:

— Для души работать — грех!

— Почему это грех?

— Как почему, Сережа? Разве проституция не является грехом?

— А это зависит от того, в какой системе ценностей ее рассматривать! — попытался объяснить я. — Если в религиозной, где грех — это нарушение одной из десяти заповедей, то, разумеется, поскольку одна из них гласит: «Не прелюбодействуй!» Однако в морали свободного человека вообще нет понятия греха, а есть понятие хорошего или плохого поступка. Хорошие — это те, что способствуют увеличению добра, плохие — увеличивают зло. С этой точки зрения желание переспать с проституткой, если это будет по взаимному согласию и для взаимного удовлетворения, не только не является грехом, но даже плохим поступком. Ну, сами подумайте, где здесь зло? Поэтому то, чем мы тут с вами занимаемся, не хорошо и не плохо, а совершенно фиолетово!

— Однако ты… — хотела было возразить Наталья, но я проворно перебил:

— Извини, родная, но я еще не договорил! При таком варианте мужчины и женщины элементарно расплачиваются за собственную лень. Мужчине лень подниматься с дивана, знакомиться, ухаживать, уговаривать — заплатил, и все проблемы решены. А женщине вместо того, чтобы искать себе достойное занятие, достаточно просто лечь на спину и раздвинуть ноги. То есть с точки зрения удовлетворения потребностей: физиологических — мужчины, материальных — женщины, проституция вполне хороша, а если чем и плоха, то лишь тем, что способствует развитию человеческой лени.

— Но…

— Еще секунду, подруга! В постели бы была такой нетерпеливой! Так вот, обе системы ценностей — религиозная и свободная — имеют и нечто общее, ибо все мы человеки. Например, это такие заповеди, как «не убий», «не укради», «не сотвори себе кумира». Однако та же десятая заповедь — «не возжелай добра ближнего своего», в частности, его жены, — для морали свободного человека является нонсенсом. Напротив, если я люблю чужую жену, а она любит меня, разводится, мы женимся и счастливы — то это не только не грех, а хороший поступок!