Фрэнсис Бернетт - Как стать леди [litres]

– Как умно, что вы это понимаете! – сказала леди Мария. – Вы всегда улыбались, всегда были в таком хорошем настроении! Это одна из причин, почему Уолдерхерст вами восхищался.

Будущая маркиза залилась краской. Леди Мария с удивлением отметила, что у Эмили покраснела даже шея. Ее в немалой степени позабавил тот факт, что Эмили краснеет при одном упоминании ее жениха.

«Она так волнуется, что это даже восхитительно! – подумала старая дама. – Полагаю, она в него попросту влюблена, как может быть влюблена в помощника мясника какая-нибудь нянюшка».

– Понимаете ли, – продолжала Эмили доверительным тоном (одной из наиболее поразительных привилегий ее нового положения была возможность доверительно беседовать с леди Марией), – беспокоишься ведь не только о том, как прожить каждый новый день, главное, что беспокоит – Будущее. (Леди Мария поняла, что этом случае слово непременно должно начинаться с прописной буквы.) Никто ведь не понимает, что сулит Будущее женщине без средств. Становишься старше, здоровье уже не то, сил может не хватать на все поручения, и что тогда? Ах, леди Мария, чтобы иметь крышу над головой и хоть сколько-нибудь приличный гардероб, требуются и ум, и находчивость. Смею признаться, я не очень-то умна, если б была поумнее, может, и придумала бы что-нибудь. А так я иногда просыпалась среди ночи и все представляла, как буду жить, когда мне будет, например, шестьдесят пять… И заснуть после таких мыслей уже не могла, лежала и дрожала до утра, – она побледнела при этом воспоминании. – Понимаете, у меня ведь нет никого… Никого.

– Зато теперь вы станете маркизой Уолдерхерст, – заметила леди Мария.

Эмили сжала руки.

– В это-то и невозможно поверить! – горячо воскликнула она. – Я так благодарна… – и Эмили снова залилась краской.

– Просто скажите «Джеймсу», – с ехидцей предложила леди Мария, забавляясь комичностью ситуации. – Вам придется привыкнуть называть его Джеймсом, хотя бы про себя или в определенных обстоятельствах.

Но Эмили не могла произнести «Джеймс». В ее чувствах по отношению к лорду Уолдерхерсту было что-то одновременно и утонченное, и невинное. Она испытывала благоговение перед ним и перед маячившей на ее горизонте роскошью, но в глубине души испытывала трепет, сходный с религиозным трепетом ребенка. Это было комбинацией благодарности и невинной страсти женщины, чья чувственность еще не была разбужена, женщины, которая не надеялась на любовь и не позволяла себе думать о любви, а потому не до конца понимала, что это такое. Она не смогла бы объяснить это чувство словами, да и не пыталась. А если бы это чувство попытался объяснить ей человек более способный к выражению мыслей и ощущений, она была бы крайне удивлена и сконфужена. Крайне удивлены были бы и лорд Уолдерхерст, и леди Мария. Впрочем, леди Мария, удивившись, все равно потом усмехнулась бы.

В город мисс Фокс-Ситон вернулась вместе с леди Марией и поселилась у нее на Саут-Одли-стрит. Этап жизни на Мортимер-стрит был завершен, дом Куппов был закрыт. Миссис Купп и Джейн отбыли в Чичестер, а Джейн оставила для Эмили письмо, написанное с похвальной аккуратностью и лишь в паре-тройке мест закапанное слезами. В нем Джейн в уважительной манере выражала восхищение чудесной новостью, вычитанной в «Современном обществе» – таким образом ей удалось узнать о переменах в жизни мисс Фокс-Ситон до того, как та сама ей об этом сообщила.

Послание заканчивалось следующим образом:

«Боюсь, мисс, что я недостаточно опытна, чтобы прислуживать даме столь высокого положения, однако не сочтите за наглость попросить вас, если вашей личной горничной понадобится в помощь молодая женщина, я была бы очень благодарна, если бы вы вспомнили обо мне. Возможно, мне послужит рекомендацией то, что я знаю ваши предпочтения, а также умею и люблю шить».

– Мне бы очень хотелось, чтобы Джейн была моей горничной, – сказала Эмили леди Марии. – Как вы полагаете, я могу ее нанять?

– Она наверняка стоит полдюжины французских вертихвосток, которые только и заняты интрижками с лакеями, – ответила леди Мария с прямотой, рожденной богатым жизненным опытом. – Я бы сама приплачивала по десять фунтов в год за рабскую преданность, если б этого можно было требовать от агентств по найму слуг. Пошлите ее на выучку к французскому парикмахеру, и она станет поистине бесценной. А прислуживать вам будет целью всей ее жизни.

Так что со следующей почтой к Джейн Купп отправилось вот такое послание:

«Дорогая Джейн! Как это похоже на вас – написать мне такое чудесное письмо, уверяю вас, я высоко ценю все ваши добрые пожелания. Мне на долю выпала огромная удача, и, конечно, я очень счастлива. Я говорила о вас с леди Марией Бейн, и она считает, что вы могли бы принести мне огромную пользу в качестве горничной, если вы позволите предложить вам пройти обучение у парикмахера. Я, со своей стороны, уверена, что мне не найти более преданной, надежной и заинтересованной во мне помощницы. Если ваша матушка согласится вас отпустить, я с радостью вас найму. На первых порах вы сможете получать тридцать пять фунтов в год (и, конечно, пропитание), далее, по мере того как вы освоитесь со своими обязанностями, плата будет повышена. Я рада была узнать, что ваша матушка в добром здравии и пребывает в уюте и удобстве. Передайте ей, пожалуйста, мои самые добрые приветы. Искренне ваша, Эмили Фокс-Ситон».

Читая это письмо, Джейн Купп даже побледнела от радости.

– Ох, мама! – воскликнула она, задыхаясь от счастья. – Только подумать! Ведь она уже почти маркиза! Интересно, куда мы с ней сначала отправимся – в замок Осуит, в Маубрей или в Херст?

– Как же тебе повезло! – отвечала ей миссис Купп. – Ты станешь горничной при настоящей леди, вместо того чтобы жить в уединении в Чичестере. Хотя ты же знаешь, тебе совсем не обязательно идти в услужение! Твой дядюшка всегда готов о тебе позаботиться.

– Я знаю, знаю! – вскричала Джейн, слегка нервничая из-за того, что на пути к ее давно лелеемой мечте могут возникнуть какие-нибудь препятствия. – Он очень добр и, поверь, я ему благодарна. Я никак не хочу оскорбить его чувства подобными разговорами, но вы же с ним понимаете, что, самостоятельно зарабатывая себе на жизнь, я буду более независимой, и к тому же это будет настоящая жизнь – прислуживать титулованной леди, одевать ее для приемов, скачек и всякого такого прочего, сопровождать в поездках в эти прекрасные дворцы, где она будет жить, и во время визитов. К тому же, матушка, я слышала, что у слуг в таких домах есть свои гостиные, и у них там прямо настоящая светская жизнь. Дворецкие, лакеи и горничные в таких домах повидали мир и у них прекрасные манеры. Помнишь, какой достойной и элегантной была Сьюзен Хилл, горничная леди Косборн? И она побывала с ней и в Греции, и в Индии! Если мисс Фокс-Ситон и его светлость любят путешествовать, я тоже смогу побывать во всяких замечательных местах! Только подумать!