Мария Корелли - Вендетта, или История всеми забытого [litres]

– Право же, граф, вы слишком добры! У Стеллы все хорошо, у нее прекрасное здоровье. Возможно, она ест слишком много конфет и довольно быстро растет – вот и все. Как любезно с вашей стороны о ней беспокоиться! Однако уверяю вас: с ней все в порядке.

Я подобной уверенности не разделял, однако мне приходилось скрывать свое беспокойство, поскольку излишняя озабоченность здоровьем ребенка не соответствовала моему вымышленному образу.

Немногим позже середины ноября произошло одно событие, которое дало толчок моим планам и ускорило их воплощение в жизнь. Дни становились холодными и неприветливыми даже в Неаполе – прогулки на яхте закончились, и я планировал несколько обедов и балов к приближавшемуся зимнему сезону, когда однажды днем Феррари вошел ко мне без доклада и упал в ближайшее кресло, издав нетерпеливое восклицание. Лицо у него было раздраженное и раздосадованное.

– В чем дело? – беспечно спросил я, украдкой бросив на него внимательный взгляд. – Денежные затруднения? Прошу вас, обращайтесь! Я стану самым покладистым банкиром!

Он улыбнулся смущенной, но благодарной улыбкой.

– Благодарю вас, граф… Но дело совсем не в этом… Тут… Боже мой! Как же мне не везет!

– Надеюсь… – Тут я придал своему лицу выражение глубочайшего беспокойства. – Надеюсь, что прекрасная графиня вас не обманула? Она отказалась выходить за вас?

Он рассмеялся со сквозившими в его смехе нотками высокомерного торжества.

– О, на этот счет нет никакой опасности! Она не посмеет меня обмануть.

– Не посмеет? Довольно сильно сказано, мой друг!

Я погладил бороду и пристально посмотрел на него. Он, похоже, сам понял, что высказался слишком поспешно и откровенно, поскольку покраснел и с некоторым смущением произнес:

– Ну, я не совсем это хотел сказать… Конечно же, она вольна поступать как пожелает… Однако, по-моему, она не сможет мне отказать после стольких проявлений расположения ко мне.

Я взмахнул рукой, выражая свое полное согласие.

– Конечно не сможет, – ответил я. – Если только она не отъявленная кокетка, а потому совершенно никчемная женщина. А вам, так хорошо знающему ее внутреннее совершенство и чистоту, нет никакой причины опасаться. Однако если это не любовь и не деньги, то что же вас тревожит? Судя по вашему лицу, это, наверное, что-то серьезное.

Он рассеянно поиграл подаренным мною кольцом, несколько раз покрутив его на пальце, прежде чем ответить.

– Ну, дело в том, – наконец произнес он, – что мне на некоторое время придется уехать из Неаполя.

Мое сердце в радостном предвкушении подпрыгнуло в груди. Уезжает из Неаполя! Оставляет поле сражения и отдает мне победу! Фортуна явно мне благоволила. Однако я отреагировал с деланым беспокойством:

– Уезжаете! Этого определенно не может быть. Почему? Зачем? И куда?

– Мой дядя умирает в Риме, – раздраженно ответил он. – Он объявил меня наследником, и ради соблюдения приличий я обязан находиться при нем в последние дни. Они могут растянуться надолго, эти последние дни, но стряпчие настаивают, что мне лучше находиться там, потому что старику на последнем вздохе может взбрести в голову лишить меня наследства. Полагаю, что отсутствие мое долго не продлится – самое большее две недели, – а в это время… – Тут он замялся и озабоченно поглядел на меня.

– Продолжайте, дорогой мой, продолжайте! – с некоторым нетерпением воскликнул я. – Если я что-то смогу сделать в ваше отсутствие, только скажите.

Он поднялся с кресла, подошел к окну, где я устроился полулежа, поставил напротив меня маленький стул, сел и доверительно положил руку мне на запястье.

– Вы можете сделать очень многое, – серьезным тоном ответил он. – И я чувствую, что могу всецело вам довериться. Присмотрите за ней! Ее некому будет защитить, а она так красива и беспечна! Вы сможете ее охранять, ваш возраст, титул и положение, а также то, что вы давний друг семейства, – все это обеспечит бдительный надзор над ней, и вы сможете помешать другим мужчинам попасть в поле ее зрения…

– Если хоть кто-то посмеет! – воскликнул я, поднявшись с места с наигранно трагическим видом. – Я не буду знать покоя, пока моя шпага не войдет в его тело, как в ножны! – Тут я громко рассмеялся и хлопнул его по плечу.

Это были те самые слова, которые он произнес, когда я стал свидетелем его разговора с моей женой на тропинке. Похоже, ему они тоже показались знакомыми, поскольку вид у него сделался сконфуженный и озадаченный. Заметив это, я поспешил повернуть его размышления в другую сторону. Внезапно прекратив смеяться, я напустил на себя серьезный и озабоченный вид и сказал:

– Нет-нет! Понимаю, что этот предмет слишком важен для вас, чтобы с ним шутить, – простите мне мой легкомысленный тон! Заверяю вас, мой дорогой Феррари, что стану присматривать за вашей дамой с ревнивым усердием брата – притом старшего брата, а посему способного представлять собой образец благопристойности. Хотя должен откровенно признаться, что не очень-то подхожу для подобной задачи, которая мне не совсем по вкусу. И все же я сделаю все, чтобы вам угодить и чтобы вы смогли уехать из Неаполя со спокойным сердцем. Обещаю вам… – Тут я взял его руку и крепко ее пожал. – Обещаю, что оправдаю ваше доверие с той же верностью и преданностью, какие вы столь благородно проявили по отношению к вашему покойному другу Фабио! История не могла бы привести мне лучшего примера!

Он вздрогнул, будто его ужалили, вся кровь до последней капли отхлынула от его лица, сделав его мертвенно-бледным. Он посмотрел на меня с удивлением и сомнением во взгляде, однако я разыграл такое дружелюбие и откровенность, что он подавил готовые сорваться с губ слова и, взяв себя в руки усилием воли, коротко сказал:

– Благодарю вас! Я знал, что могу положиться на вашу честь.

– Можете! – решительно произнес я. – Так же, как полагаетесь на свою!

Он снова вздрогнул, словно его хлестнули невидимым кнутом. Отпуская его руку, я с напускным сожалением спросил:

– И когда вы должны нас покинуть, дорогой мой?

– К несчастью, немедленно, – ответил он. – Я выезжаю завтра первым утренним поездом.

– Что же, я рад, что вовремя узнал об этом, – сказал я, взглянув на письменный стол, заваленный неотправленными визитными карточками и сметами от оформителей и устроителей балов. – Я и думать забуду о развлечениях, пока вы не вернетесь.

Он посмотрел на меня с благодарностью.

– Правда? Очень любезно с вашей стороны, однако было бы жаль расстраивать ваши планы…

– Ни слова больше об этом, друг мой, – весело прервал его я. – Все может подождать до вашего возвращения. К тому же я уверен, что вы предпочли бы думать, что графиня станет жить в некотором уединении во время вашего вынужденного отсутствия…