Виктор Пасков - Детские истории взрослого человека

— Вот видите! — воскликнул Александр. — Моя жизнь висела на волоске! Я всего лишь опередил Мадам. Это тоже убийство при самообороне.

— Предлагаю компромисс, Мадам, — сказал Автор, — вы оба можете друг друга простить.

— Компромисс? Но. Компромисс — это результат взаимного вымогательства!

— Дело ваше, — вздохнул Автор и снова пожал плечами. Все это его уже утомляло.

Мадам что-то прорычала и вышла из комнаты, изо всех сил хлопнув дверью. Даже не потрудилась сказать «оревуар».

В комнате оставались четверо. Трое из них чувствовали себя неловко. Александр, Александр и Автор смотрели себе под ноги, ощущая горечь во рту. Взрослый не выдержал, повернулся к мальчику и спросил тихо и зло:

— А ее ты за что убил?

Черепаха Гого сидела на месте, немного склонившись набок, и ритмично качала головой влево-вправо, совсем как живая. На ее панцире зияла страшная рана.

Александр молчал.

— Гого, — обратился к ней Автор, — как ты думаешь, почему этот мальчик тебя убил?

— Не знаю, — подумав, ответила она. — Может быть, я ему не нравилась. Может, он меня боялся: говорят, у меня голова как у змеи.

— Это правда? — спросил Автор.

— Нет, — ответил Александр. — Я ее не боялся.

— Тогда за что ты ее убил?

— Отвечай! — прошипел Александр .

— Я не знаю, не мучайте меня. Может, из-за Паука.

— Какого паука? — спросила черепаха.

— Паук — это его символ, — ответил Автор. — Он родился под знаком Паука. Все с ним связывает. Талант. Страхи. Бога. У всех детей есть ангел-хранитель, а у этого Паук. И он пытается им оправдаться. Но я ему не верю.

— И я, — мрачно сказал взрослый.

— Неужели тебе не было ее жаль?

— Было. Может, именно поэтому я ее и убил — чтобы жалеть.

— Я его прощаю, — сказала черепаха.

— Мы не прощаем, — сказали двое взрослых.

— Мне было сто сорок девять лет! Через год я бы все равно умерла.

— Это не имеет значения, — возразил Александр . — Убийство не перестает быть убийством. А это было самое настоящее убийство. Всего доброго, Гого. Возвращайся в свой черепаший рай.

— Прощайте, — сказала черепаха.

Александр тихо прикрыл за ней дверь.

— Чем могли тебе помочь — помогли, — сказал он. — Что могли сделать — сделали. Из-за Гого сам на себя злись.

— Я знаю, — ответил Александр. — Я очень ценю ваши усилия.

Прежде чем стать одним целым под виселицей, Александр, Александр и Автор отошли в угол комнаты. Последняя возможность поговорить с глазу на глаз в прежнем духе.

— Не хотел бы я быть на твоем месте, — заметил Александр .

— А я — на твоем, — парировал Автор.

— Неужели этого не избежать?

— Тебе что, так его жаль?

— Честно говоря, да. А тебе нет?

— Мне жаль вас обоих. Но я как подумаю, в какую заварушку вы меня втянули, аж хочется рядом с ним повеситься.

— Раз уж мы подняли эту тему, повеситься и я могу, — засмеялся Александр . — А ты не забыл, что ждет тебя?

— На что ты намекаешь?

— На твой эпилог в начале. Мой тебе совет: смени профессию на что-нибудь более безопасное. Уезжай в деревню землю пахать.

— Эй, вы двое, — крикнул Александр, — если будете препираться, испортите мне весь финал!

Автор вытащил из своих ботинок шнурки и завязал петлю. Привязал петлю к рейке этажерки, которая торчала над верхней доской. Этажерка была шедевром отца; он не был плотником, но в то время…

— Это уже было, — перебил Александр , ставя рядом с этажеркой стульчик. — А ты, — повернулся он к мальчику, — залезай сюда и говори свои последние слова.

Александр встал на стульчик, надел петлю на шею и откашлялся.

— Дорогие потомки, — начал он, — вы те, кто… да ну, надоело. Давайте, кто толкнет стул?

Александр указал на Автора и сказал:

— Ты!

Автор указал на Александра и сказал:

— Нет, ты!

— Почему это я?

— А с какой стати я?

— Трусы вы, вот вы кто! — в сердцах сказал Александр. — Мне стыдно, что у меня с вами было что-то общее!

Он оттолкнул стульчик ногой и повис на этажерке.

— Это было самоубийство! — заявил Александр , глядя, как Александр раскачивается и дергает ногами.

— Мы к этому непричастны! — добавил Автор. — Пошли отсюда, не могу на это смотреть…

— Я вижу черный свет ! — прохрипел самоубийца, и это были его последние слова.

— Это разве не Виктор Гюго сказал? — спросил задумчиво Александр .

— Не видишь, что ли, он висит прямо под его собранием сочинений, — с завистью буркнул Автор.

Через некоторое время мать осторожно открыла дверь детской, чтобы посмотреть, спит Александр или занимается всякими неприличными вещами. Когда она увидела его висящим на шнурках, то возмущенно всплеснула руками, распахнула дверь и закричала отцу:

— Иди посмотри, что вытворяет твой сын !

Гости набились в детскую. Они уже выпили и развеселились, и поступок Александра не произвел на них особенного впечатления.

— Это плоды твоего воспитания, — бросил ей ядовито отец и рявкнул на сына: — Хватит обезьянничать! Сейчас же слезь оттуда!

— Еще и язык вывалил, как висельник! — взвилась мать. — Прекрати немедленно! Тебе не стыдно перед гостями?

— У вашего сына, — сказал Доктор, — какое-то, хм… странное чувство юмора.

— Не представляю, в кого он такой, — буркнул отец и вынул Александра из петли.

Потом он положил его в кровать и накрыл одеялом. Перед тем, как уйти, отец пригрозил, что если через пять минут он зайдет и увидит, что Александр еще не спит, то утром запрет его в подвале и будет держать там до тех пор, пока вся дурь не выветрится у него из головы.

Перевод Майи Тарасовой

Для большинства поклонников Паскова вершиной его творчества остается «Баллада о Георге Хениге». Вышедшая в 1987 году, она буквально перевернула души читателей. «Баллада…» появилась очень вовремя: в Болгарии уже ощущались перемены, с приходом которых литература должна была выйти за пределы социальной тематики. В то время было не много книг, имевших шанс увидеть свет и способных вызвать такой взрыв эмоций, такой мощный катарсис. С «Балладой…» это чудо произошло.

Пасков льет на раны, нанесенные реальностью, бальзам из Искусства, Любви и Творчества. Читатели запомнят гениального скрипичного мастера Георга Хенига и его «виолу д’аморе», а не соседа, который плюет на только что постиранное белье. Кажется, за прошедшие тридцать лет в Болгарии так и не появилось другой книги, которая бы вызвала у стольких читателей слезы. «Баллада…» — словно дверца в небеса, ненадолго открывшаяся перед тем, как перемены в стране сделали всех нас циничными и ироничными. Читатели запомнят направление взгляда: ввысь, прочь от всего земного. Фильм режиссера Дочо Боджакова, снятый по повести в 1989 году, так и называется: «Тот, что на небесах».