Виктор Пасков - Детские истории взрослого человека

Зазвучал веселый смех, кто-то потрепал Александра по щеке, кто-то погладил по голове, кто-то снова сказал сестре: «Какой умница ваш братик!»

Александр почувствовал, как в его глазах вспыхнули желтые искры. Чтобы никто их не увидел, он опустил голову и, глядя в пол, подошел к столу. Это восприняли как застенчивость.

— Не стесняйся, — весело сказал Жених, — любовь — сладкая штука! — он повернулся античным профилем к сестре, улыбнулся, сверкнув белыми зубами, легонько толкнул ее локтем и добавил: — Правда ведь?

— К сожалению, я не владею искусством карточной игры, — сказал Александр своей даме, — я даже в «пьяницу» не умею играть.

— А во что играет такой умненький мальчик? — поинтересовалась пожилая женщина.

— В русскую рулетку, — учтиво ответил Александр, сел рядом со своей дамой и деликатно коснулся ее колена своим.

— Это не карточная игра, — объяснила девушка с точеными скулами. — Это «шалости Амура». Правила простые: я даю тебе карту и называю номер. Ты читаешь то, что под ним написано, ищешь ответ на своей карте, говоришь мне, под каким номером его искать, и отдаешь карту мне. Ты умеешь читать?

— Умею, — небрежно бросил Александр, — мне осталось всего несколько страниц «Полового вопроса» доктора Фореля.

— Номер восемь, — сказала девушка и вручила ему розовую карту.

Под восьмым номером значилось: «Могу ли я надеяться?»

— Номер пять, — ответил Александр и отдал свою карту.

Под пятым номером значилось: «Я не тот, за кого вы меня принимаете».

Он обернулся, почувствовав на себе чей-то взгляд. За окном темнело. Личико гнома казалось размазанным по стеклу снаружи. Его бесцветные глаза смотрели, как через стенку аквариума, нижняя челюсть дрожала. Он высунул длинный язык и облизывал кончик носа, строя безобразные гримасы. Ветви дерева за ним взмывали ввысь, словно фонтан черных воплей.

Александр извинился, оставил карты на столе и спокойно подошел к окну.

— Ваде ретро! [10] Vade retro! — Иди прочь! (лат.) — сказал он гному.

Гном исчез в тот же миг.

Жених уже снял гитару с гвоздя на стене и что-то наигрывал. Остальные хлопали в ладоши и подпевали. Александру подумалось, как эффектен был бы этот юноша с античным профилем, если бы был слеп, если бы его кудри доставали до плеч, если бы вместо гитары он держал в руках кифару, а у его ног резвилась бы ручная пантера.

Он подошел к вешалке, опустил руку во внутренний карман своей курточки и достал револьвер.

Первым выстрелом он уложил Жениха, который разметал руки в стороны и упал лицом прямо на грудь сестре. Остальные продолжали хлопать в ладоши и петь. Похоже, они думали, что это такая детская игра.

Александр прицелился в девушку с точеными скулами. Ее глаза расширились от ужаса. Это было ей очень к лицу. Он прицелился и нажал на курок, но, к сожалению, пуля прошла чуть выше левого плеча. Пришлось выстрелить еще раз: теперь точно между глаз. Девушка упала, не издав ни звука.

На пожилую женщину с усиками пришлось истратить целых три патрона. Неприятно, но это была не его вина: женщина пыталась спрятаться под столом, а меткая стрельба по такой цели — вопрос везения.

Мужчина с желтоватым лицом кисло улыбнулся.

Он уже пожалел, что пил за обедом пиво.

Александр направил пистолет на сестру, но, подумав, опустил его. В конце концов, ничто не мешало ему оторвать ей крылышки и насадить на раскаленную иглу. Зачем тратить патроны.

Он оставил оружие на столе, надел курточку и, пожелав всем счастливо оставаться, тихо закрыл за собой дверь.

Идти под гору было легче, чем в гору, хотя дорога была одна и та же. На том месте, где некоторое время назад он увидел гнома, Александр посмотрел по сторонам и тихонько свистнул. Потом щелкнул пальцами. Потом заглянул за поросший мхом камень.

Но гном не появился.

И Александр ощутил некоторое беспокойство.

СПЯЩАЯ КРАСАВИЦА

Александр тихонько зевнул, по привычке прикрыв рот ладонью, потом понял, что, кроме него, в библиотеке никого нет, и зевнул еще раз, уже во весь рот.

Ну что же.

Истории братьев Гримм [11] Grimm по-немецки значит «мрачный», «хмурый». (имя-то какое, с претензией!) в целом неплохи. Есть динамика, пропорции соблюдены, кульминации на своих местах, содержание передано легким и доступным языком. С точки зрения современности, может сойти за стиль. Как у примитивистов.

Только вот логика хромала. И не просто хромала, а еле ковыляла, а иногда ее и вовсе не было. Александру особенно не понравилась история, где великан съел своих семерых детей (сколько их в итоге было, семеро или шестеро?). Да даже если бы он был пьян, как немецкий сапожник в день святого Валентина, он все равно бы понял, кого ест — своих или чужих детей. Материнский инстинкт.

Или Кот в сапогах, королевский мушкетер, прямо Д’Артаньян. Кое-как слепленная история с превращениями. Деус экс махина.

Или вот супермен: преспокойно играет ночью с призраками и вампирами в бильярд человеческими черепами, но умирает от страха, когда ему на голову выливают холодную воду. Что за комплексы?

История Гензеля и Гретель была еще ничего. Если предположить, что ведьма близорука. Она держит Гензеля в клетке, кормит его и проверяет по пальцу, достаточно ли он разжирел, чтобы она могла его съесть (нота бене: взрослые стараются не есть жирного!). Вместо пальца Гензель подсовывает ей косточку. Она не может раскусить обман, нервы не выдерживают, она срывается.

В итоге Гензель и Гретель запекают ее в печи. Недурно! Психологический момент есть, законы логики соблюдены, в действии есть ритм и четкость.

Ну что же, — сказал себе Александр, зевнув еще раз, — детская литература.

Вечером их всех отвели в Парк свободы. Пока другие дети копали туннели в песке, качались на качелях и съезжали с горок, Александр сидел на скамейке с воспитательницей тет-а-тет и делился впечатлениями о братьях Гримм.

Он мог бы этого не делать, но она предложила ему эту лектюр , и ему не хотелось ее разочаровывать. Воскресенье было уже завтра, а, как все самоубийцы, Александр был настроен на сентиментальный лад и хотел оставить о себе только положительные воспоминания.

— Одну вещь ты должен признать, — говорила слегка оскорбленная воспитательница, — иллюстрации там хорошие. Мне вот они очень нравятся.

— О да, — согласился Александр, — это правда. Но бумага плохая. Да и, если честно, я предпочитаю Иеронима Босха. Вам не кажется, что он как никто подходит на роль иллюстратора братьев Гримм? Особенно той сцены, где бильярд с черепами!

Воспитательница поежилась. Этому ребенку никак не угодить, решительно никак!

— Кстати, — продолжал Александр, — я хочу сделать вам маленький подарок. О нет, не отказывайтесь. Мои родители не против. Антр ну , я придерживаюсь мнения, что им еще рано читать Уайльда, — он достал из пакетика «Саломею» и вручил ей. Он не оставлял надежды, что наступит день, когда она сможет отличить Уайльда от Даниэля Дефо.