Уильям Берроуз - Голый завтрак [litres]

Он сунул руку в квадратную жестянку с желтым порошком от насекомых и вытащил плоский сверток в красной с золотом китайской бумаге.

«Как пакет с шутихами», – подумал паренек. В четырнадцать лет лишился двух пальцев… Несчастный случай во время фейерверка в честь Четвертого июля… потом, в больнице, – первое неслышное, властное прикосновение джанка.

– Здесь никто искать не будет, малыш. – Матрос приложил руку к затылку. Он принялся непристойно вихлять бедрами, вскрывая пакет – замысловатое устройство с завязками и обертками.

– Чистый стопроцентный героин. Едва ли человек сейчас жив… и это все твое.

– А тебе-то что от меня нужно?

– Время.

– Не догоняю.

– У меня есть то, что нужно тебе, – он дотронулся до свертка. И вдруг удалился в прихожую, его голос стал далеким и слабым… – У тебя есть то, что нужно мне… пять минут здесь… час где-нибудь в другом месте… два… четыре… восемь… Быть может, я опережаю сам себя… Каждый день умираю понемногу… Это отнимает много Времени…

Он вернулся в кухню – голос стал громким и отчетливым:

– Пять лет за унцию. На улице так дешево никто не продает. – Он ткнул пальцем в разделительную ямочку под носом у паренька. – Центряк. Все выгодно и честно.

– Мистер, я никак не пойму, о чем это вы.

– Поймешь, малыш… со временем.

– Ладно. Так что я должен сделать?

– Ты согласен?

– Ну значит… – Он бросил взгляд на пакет. – Что бы там… Я согласен.

Паренек почувствовал, как в его плоть бесшумно проникло что-то зловещее. Матрос приложил руку к глазам паренька и вытащил розовое мошоночное яичко с одним закрытым пульсирующим глазом. В полупрозрачной плоти яйца бурлила черная пена.

Матрос погладил яйцо явно нечеловеческими руками – черно-розовыми, толстыми, жилистыми, с длинными белыми усиками, растущими из сморщенных кончиков пальцев. Смертельный страх и смертельная слабость охватили паренька, дыхание сперло, кровь застыла в жилах. Он прислонился к стене, которая, казалось, слегка подалась. Потом вновь резко сосредоточил мысли на джанке.

Матрос готовил дозу.

– Когда начнется перекличка, мы будем тут как тут, верно? – сказал он, прощупывая вену паренька и растирая гусиную кожу мягким старушечьим пальцем. Он вставил иглу. На дне пипетки расцвела красная орхидея. Матрос сжал пузырек, наблюдая за тем, как врывается в мальчишескую вену раствор, всасываемый немой жаждой крови.

– Боже мой! – сказал паренек. – Так меня еще никогда не двигали!

Он закурил и оглядел кухню, подергиваясь от потребности в сахаре.

– Вы что, не фуфлите? – спросил он.

– Этим дерьмом – молочным сахаром? Джанк – это улица с односторонним движением. Разворот запрещен. Ты уже никогда не сможешь вернуться.

Меня называют Дезинсектором. Какое-то время, в одной точке пересечения, я действительно выполнял эту функцию и видел танец живота в исполнении тараканов, задыхающихся в желтом порошке от насекомых («Нынче трудно достать, мадам… идет война. Вот, осталось немного… Два доллара».) Смыл жирных постельных клопов с розовых обоев в театрально-убогих гостиницах на Норт-Кларк и отравил зловредную Крысу, при случае пожиравшую человеческих младенцев. А вы бы?

Мое нынешнее задание: Находить богатых лохов и истреблять. Не тела, а «формы», вы же понимаете – но я забываю, что вы не можете понять. Нам подвластны все, кроме очень немногих. Но даже в одиночку можно спутать нам все карты. Опасность, как всегда, исходит от продажных агентов: Эй-Джея, Бдительного, Черного Армадильо (носителя паразитов, вызывающих болезнь Шагаса, не принимал ванну после аргентинской эпидемии тридцать пятого года, помните?), Ли, Матроса и Бенвея. И я знаю, что какой-нибудь агент ищет меня там, в темноте. Потому что все Агенты продаются, а все Бойцы Сопротивления предают…

«Толстяк» Терминал – уроженец Городских Водонапорных Резервуаров, где в открытых живительных струях появляются существа миллионов видов, тут же пожираемые, пожирателей же уничтожает черная пена времени…

Лишь немногие добираются до Рыночной Площади, места, где Резервуары опорожняются в приливную реку, вынося туда уцелевшие виды, оснащенные защитными средствами из ядовитой слизи, гниющих черных грибовидных наростов и зеленых испарений, которые опаляют легкие и стягивают желудок тугими узлами…

Обнаженные, чувствительные нервы «Толстяка» были способны реагировать на смертельные судороги миллионов дрожащих от холода наркотов… Поэтому «Толстяк» изучил Алгебру Потребности и выжил…

Как-то в пятницу «Толстяк» выплеснулся на Площадь, пытаясь на ощупь найти узоры шрамов, оставленных джанком: полупрозрачно-серый обезьяний зародыш с присосками на дряблых лилово-серых ручонках и дисковидным ртом миноги из холодного серого хряща, утыканным гнилыми, черными, способными к эрекции зубами…

А мимо шел богач, он уставился на урода, и «Толстяк» плюхнулся в грязь, обоссавшись и обосравшись от страха, и сожрал свое дерьмо, и прохожий, тронутый столь благоговейным отношением к его властному пристальному взгляду, щелчком достал из своей пятничной трости монетку (пятница – это мусульманское воскресенье, когда богатым полагается раздавать милостыню).

Короче, «Толстяк» научился торговать Черным Мясом и вырастил жирный аквариум тела…

И взглядом своих пустых перископических глаз он окидывал поверхность земли… За ним по пятам плелись наркоманы, на джанкового Лоха со скоростью рыбьей остроги налетали полупрозрачно-серые обезьяны и висли на нем, присосавшись, а потом все снова перетекало в «Толстяка», так что его субстанция росла и росла, заполняя площади, рестораны и приемные всех стран серой липкой джанковой грязью.

Бюллетени Партийного Начальства, расшифрованные гебефрениками, латахами и обезьянами, превращаются в непристойные шарады, пердежный кодекс соллаби, негры открывают и закрывают рты, передавая срочные донесения на золотых зубах, арабские мятежники подают дымовые сигналы, бросая жирных сальных евнухов в бензиновые костры из мусорных куч – евнухи горят с лучшим дымом, он застывает в воздухе, черный и густодерьмовый, мозаика мелодий, печальная свирель нищего горбуна, холодный ветер дует с почтовой открытки с вулканом Чимборасо, флейты Рамадана, фортепьянная музыка в конце продуваемой ветром улицы, звонки в полицию измененным голосом, во время уличной драки на рекламном листке проступает сигнал SOS.

Двое агентов опознают друг друга по особому набору сексуальных извращений, выводят из строя чужеземные микрофоны и таким сложным кодом ебут во все дыры атомные секреты, что лишь двое физиков в мире напускают на себя понимающий вид, причем каждый категорически не согласен с другим. Потом агента-приемника повесят, признав виновным в незаконном обладании нервной системой, и он в судорогах оргазма воспроизведет донесение прикрепленными к его пенису электродами.