Оливия Лэнг - Crudo

______________________________________

Был полдень, воскресенье 12 августа 2017 года, она наполнила себе ванну и выцепила книгу из башенки, которую сложила на прошлой неделе. Она выбрала длинное эссе романиста из Новой Англии, порнографа с хорошим синтаксисом, похотливого грамматика. Оно было о другом романисте, который ей нравился меньше, это был страстный разбор его предложений и души. Она бежала взглядом по словам вроде «теннис», «лосьон для загара» и «адюльтер». К оценке привлекли Набокова и Генри Джеймса. Затем романист из Новой Англии сделал поразительное утверждение. Он сказал, что все хорошие романы написаны геями либо женщинами, что только у них рука тверда, что они на голову – на десять голов – выше всех остальных. Сообщество гомосексуалов он называл гей-содружеством, а это явно говорило о том, что он знал мало геев. Тем не менее Кэти согласилась. О чем же еще писать, если не о том, как тебя трахают.

Во второй половине дня они с мужем решили пойти на прогулку. Они уехали на машине за город, где Кэти бывала нечасто. Они шли по тропе в тишине и ели ежевику на ходу. Мотылек, сказал муж. Может, и бабочка. Они увидели машину на краю поля. Как она сюда попала? Ее окна закрывала полосатая простыня или полотенце. Кэти, часто думавшая о самоубийстве, предположила, что кто-то покончил с собой, но машина была пуста. Они пошли дальше. Раздался выстрел. Пугают птиц, сказала Кэти с уверенностью и увидела, как порхающая пташка замерла над полем и упала вниз. В крепости из тюков сена сидел мужчина с ружьем. Поэтому Кэти ненавидела бывать на природе. Облака над головой как шары с гелием, как дирижабли. Тучный мужчина в черном вел через кукурузное поле ребенка с длинными светлыми волосами. Всё казалось небезобидным, не стоило ей ехать сюда.

Дома стало не лучше, стало хуже. Она смотрела на поток фотографий из Шарлотсвилла, вооруженные ополченцы, белая беднота в камуфляже с винтовками. Они скандировали «Сдохните пидорасы», они размахивали нацистскими флагами, они несли бамбуковые факелы для отпугивания комаров, купленные в «Кеймарт», мерзкие прогнившие лица из страшилок, Америка в хэллоуинских масках. Почему у мужчин всегда чешутся кулаки, что это за тема? Женщины стояли в стороне в обтягивающих красных жилетках с надписью СВОБОДА на грудях. Нацистские флаги, но при этом футболки, нестыковочка, подумала Кэти. Очки-авиаторы и доверху застегнутые рубашки, брюки-чиносы с ремнями, прыщавые белые торсы. Она писала о нацистах с 1988 года, она знала, на что смотрела. Нам нужно услышать друг друга без ненависти в сердцах, Мелания или, будем уж откровенны, ее помощник запостил в твиттере через несколько часов. Заголовок в «Дейли прогресс»: Огонь и ярость. В толпу антипротестантов въехал автомобиль, все ретвитили УЖАСАЮЩИЕ КАДРЫ, одна женщина погибла, девятнадцать ранены.

Кэти фанатично следила за сторонниками отрицания Холокоста, особенно молодыми, нацистами под новым брендом альт-правых. Она постоянно заходила на «Дейли Стормер» и следила за тредами. В первую очередь они аргументировали свою позицию тем, что было слишком мало газовых камер, слишком мало массовых захоронений. Они использовали словечки вроде «консервасты» и «октороны», еще, конечно, «пидорасы», им нравился тестостерон и белая кожа, они волновались, как бы их машинам не побили стекла. Они шутили про евреев и газ, они не отличались умом от глупых школьников, только убивали людей и сидели в правительстве, такой себе момент в истории, она всё еще не могла осознать, как так вышло. Утверждают, что в сороковые годы произошел Холокост, прочитала она на нацистском веб-сайте, когда информация была ровно в шесть миллионов раз более труднодоступна, чем сегодня. К тому же все «доказательства» держали за железным занавесом, и никто толком не мог исследовать места, где всё происходило, до девяностых годов. И так далее в том же духе: про то, что не было газовых камер, про реконструкцию газовых камер, про отсутствие массовых захоронений или доказательств – с саркастичным ударением на «доказательств» – того, что в трудовых лагерях от истощения и болезней погибло много людей, что всё это версия событий и с определенной долей фальсификации. Утро воскресенья, 13 августа 2017 года. В Белом доме сидели люди, которые всерьез верили в этот бред. В интересные же времена Кэти довелось жить.

______________________________________

Свадьба через пять дней, свадьба через четыре дня. Кэти отлепила себя от мужа и села на поезд в Лондон. Она чувствовала себя нервозно, она не могла вспомнить, каково это – быть одной, какая ирония, ведь ей впору позировать для постера женского одиночества, но и тут есть ирония в том, что она едва ли считала себя женщиной. Пидор с сиськами, статистически маловероятно, но возможно, особенно в конгломератную эпоху интернета – эпоху развенчания гендера. Лучшее в раке груди – это двойная мастэктомия, режьте обе, сказала она, они всегда меня бесили. С короткими волосами, тощая, плоскогрудая, она была очаровательным мальчиком без члена, стареющим Дорианом Греем, любовно перебирающим свои драгоценности. Кто из дрэг-квин годами держал у себя в студии мумифицированное тело? Дориан Кори? Никто из тех, к кому Кэти испытывала теплые чувства, не имел четкой гендерной идентификации. Трансгендерный переход, ей нравилось это словосочетание, оно несет ощущение постоянного раскрытия и никогда – завершенности. В ней всё было неопределенно и наполнено сексом, она знойная куколка бабочки, будь у нее член, уж поверьте, он был бы идеален, как минимум не хуже, чем у Дэвида Боуи.

На вокзале Кингс-Кросс она села в метро на линию Пикадилли и доехала до станции Холлоуэй-роуд, откуда пошла на север. Она купила в «Косте» минеральную воду и свернула в переулок с Севен-Систерс-роуд. Художница занимала студию без окон. Ее работы были очень настоящие и странные, она изобрела технику, которая позволяла ей задействовать движение – она собирала скульптуры непрочно, чтобы в печи они разваливались, или взрывались, или еще как-то отклонялись от изначальной формы, заданной автором. Ее последние кинетические работы вызывали тревожное чувство – они включали в себя подвешенные внутренности и куски бекона, шкуры, яички, ослиную голову, изящные женские лодыжки и босые ступни куклы Барби, лепестки, кишки, плащи и разные внутренние органы. Всё это не было изображено фигуративно, просто у Кэти то и дело возникали ассоциации с вещами, виденными ранее, только теперь восхитительно исполненными в прохладном фарфоре. Непонятно, с чем это сравнить, разве что с садом, который в то же время – братская могила, или супом из тел, из которого вот-вот будет создан белый мир. Столько они внушали страха, столько в них было генеративной силы и отталкивающей красоты. В новых скульптурах присутствовал элемент, которого она раньше не видела, похожий на хребет мертвого дельфина. Кэти не выдумывала – она уже видела хребет мертвого дельфина, и о нем ей напомнила эта страшная скрученная зубчатая форма.