Джон Мильтон - Рай: Потерянный рай. Возвращенный рай

Так в тишине ночной стонал Адам
И, одинокий, жаловался громко;
И ночь была уже не такова,
Как до грехопаденья человека, –
Не кроткою прохладою дышала,
Но, сумрака зловещего полна,
Ужасною его пугала тьмою,
И в угрызеньях совести казались
Ему все вещи страшными вдвойне.
Ничком простертый на земле холодной,
Он проклинал создание свое
И смерть винил за медленность, жалея,
Что не пришла она, как Бог сказал,
В тот день, когда он согрешил. «Что ж медлишь
Ты, смерть? Я трижды был бы рад принять
Удар твой, чтоб конец настал желанный!
Иль Истина сдержать не хочет слова?
Божественная правда не спешит
На деле оправдаться; не приходит
Смерть на мой зов; суд правый Божества,
Увы, на все мольбы мои и вопли
Не ускоряет медленных шагов!
О вы, леса, ключи, холмы, долины,
Не так вы прежде откликались мне
На мой призыв; звучало ваше эхо
И отвечало песнею иной!»

Печальная вдали сидела Ева;
Страданья мужа видя, подошла
Она к нему и ласковою речью
Старалась скорбь несчастного смягчить;
Но ей ответил он, взглянув сурово:

«Прочь от меня, змея! Такое имя
Тебе всего приличнее с тех пор,
Как ты связалась с тем, кто ненавистен
И лжив, как ты! Тебе недостает
Такого же змеиного лишь вида,
Чтоб от коварства, скрытого внутри,
Остерегал он вовремя всех тварей,
Дабы, прикрыв чрезмерной красотой
Ложь адскую, ты их не уловляла.
Но и при этом я бы сохранил
Свое блаженство, если бы не гордость
И страсть твоя пустейшая гулять –
Притом еще в опаснейшее время, –
Благодаря которой ты отвергла
Мое предупрежденье и защиту;
Хотела ты, чтоб на тебя, любуясь,
Смотрели – будь хоть это Дьявол сам,
Которого ты одолеть мечтала;
Но, встретившись с коварною змеей,
Была ты одурачена, а после
Я был тобой обманут – потому,
Что я в тебя, как в плоть свою, поверил,
Считал тебя премудрой, твердой, зрелой,
Все нападенья отразить способной.
В то время я еще не понимал,
Что это все скорей пустая внешность,
Чем добродетель истинная; ты –
Не больше, как ребро мое кривое,
Притом еще и с левой стороны,
Которое, как член излишний, к счастью,
Бог выбросил из тела моего.
О, для чего Господь, Создатель мудрый,
Велевший, чтобы жили в Небесах
Одни лишь духи мужеского пола,
Такую новость на Земле устроил,
Природы обольстительный порок,
Не создал здесь одних мужчин, без женщин,
И способа иного не нашел
Производить людей! Тогда б избегли
Беды мы этой и дальнейших бед
И на земле бесчисленных волнений,
Которые от женского коварства
Проистекут, которые с собою
Нам принесет зловредный этот пол:
Иль долго муж не встретит подходящей
Жены и брак несчастный заключит;
Иль ошибется в выборе, иль, если
Найдет, кого желал бы он иметь,
Увидит, что ее дурной характер
Избрал другого, худшего, в мужья;
Иль их любви родители воздвигнут
Препятствия, иль лучший выбор свой
Он встретит слишком поздно, после брака
С другой, ему принесшей зло и стыд;
Так будет вечным горем отравляться
Жизнь человека, мир семьи страдать!»
Сказал – и отвернулся он. Но Ева
Не отступала; сквозь потоки слез
И кудри разметав, она припала
К его ногам и, обнимая их,
Рыдала, о прощеньи умоляя:

«Не покидай же так меня, Адам!
Свидетель Небо, как тебя люблю я,
Как чту тебя от сердца глубины!
В неведеньи тебя я оскорбила,
Несчастный случай ввел тебя в обман!
Молю тебя, припав к твоим коленам, –
Пока живу я, не лишай меня
Приветных взоров, помощи, совета
В моем несчастьи, в крайности моей!
Одна моя ты сила и опора;
Что без тебя мне делать, как мне жить?
Быть может, краткий час нам жить осталось,
Так пусть же будет между нами мир.
Одной с тобой мы связаны обидой,
Объединимся ж мы в одной вражде
К тому Врагу, который нам указан
В суде, который Бог нам произнес, –
К змее жестокой! На меня же, горем
Сраженную, не изливай ты злобы:
Я уж погибла, я еще несчастней,
Чем ты! Хоть оба согрешили мы,
Но согрешил ты только против Бога,
Я ж – против Бога и тебя, Адам!
Я возвращусь туда, где нас судили,
И воплями тревожить буду Небо,
Пока оно свой приговор не снимет
С твоей главы и на меня одну –
Всех этих зол причину – не обрушит:
Мне, мне одной нести весь Божий гнев!»

В слезах она умолкла. Униженье
Жены, у ног его лежавшей долго,
Чтоб выплакать прощенье для себя,
В Адаме возбудило состраданье.
И вот его смягчилось сердце к ней,
Которая была ему недавно
Отрадой лучшей в жизни, а теперь
У ног его влачилася покорно,
Прекрасная, как прежде, примиренья,
Поддержки и совета у того
Ища себе, кто ею был обижен.
Обезоружен, весь свой гнев забыв,
Ее он поднял с мирными словами:

«Все так же ты неосторожна, так же
Порывиста! Сама не знаешь ты,
Чего желаешь! На себя всю кару
Принять ты хочешь; ах, умей сперва
Снесть часть свою: едва ли ты способна
Снести весь гнев, которого ты знаешь
Малейшую лишь часть, а между тем
С трудом мою досаду переносишь.
О, если бы мольбы способны были
Высокие решенья изменить,
Скорей тебя я поспешил бы к месту
Суда и к Небу громче бы взывал,
Чтоб на мою главу привлечь всю кару,
Затем что слишком слаб твой пол и нежен.
Ты вверена была мне, и тебя
В опасную минуту я оставил.
Не будем же теперь мы больше спорить
И осуждать друг друга: нас с тобой
И без того довольно осудили.
Скорей прилично состязаться нам
В делах любви, чтоб облегчить друг другу
То бремя, что нести нам суждено,
И каждый часть свою пусть переносит.
Насколько вижу, смерть, что в день суда
Должна была постигнуть нас, не сразу
Придет, а после многих, долгих дней,
Как медленное зло, чтоб увеличить
Страданья наши и потомков наших
Всех будущих, – несчастное потомство!»

Собравшись с духом, Ева отвечала:
«Адам, мне горький опыт показал,
Как мало значат все мои сужденья
Перед твоими, как я заблуждаюсь,
К каким они несчастьям привели.
И все ж, как ни ничтожна я, ты, снова
Меня в свои подруги взяв, надежду
Даешь мне вновь обресть твою любовь,
Единую утеху мне и в жизни,
И в смерти. Я не скрою от тебя,
Что в беспокойных думах мне явилось
Для облегченья наших крайних мук,
Чтоб им найти конец, хотя тяжелый
И грустный, но переносимый легче,
Чем эти все страданья без конца.
Нас более всего забота мучит
О тех, кому начало мы дадим,
Заранее на горе обреченных
И наконец на смерть; для нас ужасно
Причиной быть несчастья для других,
Для наших же детей, и мир проклятый
Несчастнейшим народом населить,
Который после жизни, полной скорби,
Чудовище свирепое пожрет.
Однако в нашей власти до зачатья
Предупредить явление на свет
Несчастного, проклятого народа.
Бездетен ты – бездетным и пребудь,
И смерть куска желанного лишится,
Принуждена, пожрав лишь нас двоих,
Голодное свое насытить чрево.
А если слишком трудно для тебя,
Обмениваясь взорами, беседой,
Живя в любви со мною, воздержаться
От действий всех любви и от объятий
Супружеских, желаньем без надежды
Томиться, видя, что и я томлюсь,
Живя с тобой, подобным же стремленьем, –
Что было бы для нас страшней всего,
Что нам грозит, – освободим скорее
Себя самих и вместе все потомство
От ужаса, висящего над нами!
Поищем смерти, если нас она
Искать не хочет, и собственноручно
Свершим ее деянье над собой!
Не будем вечно содрогаться, видя
В конце концов вдали все ту же смерть;
Путей к ней много – изберем кратчайший,
Разрушив разрушенье разрушеньем!»