Филиппо Маринетти - Футурист Мафарка. Африканский роман

– Теперь ты, Люба, – сказал он, схватив ее за талию.

И они покатились друг через дружку. Мафарка вновь провалился в удовольствие, скрученный неистовством бесконечного спаривания, и вдруг его голова, сдавленная мощным спазмом, рухнула на плечо женщины.]

Но, сразу вскочив, он усмирил свои нервы и, выпрямившись во весь рост, закричал:

– Довольно!.. Вон!.. Уходите!.. Довольно с меня!.. Нет, нет, маленькая, вот ты уже плачешь!.. Почему ты такая грустная?.. Ты меня любишь?.. О, зачем так любить меня?.. Это безумие – любить меня?.. Ты же знала, что не можешь дать мне радость!.. Да и кроме того, что мне делать с этой радостью, если у меня в сердце всегда его лицо!.. Лицо моего любимого брата! Я не могу позабыть его!.. Я всегда вижу его голубую улыбку!.. И потом его тело, внезапно съежившееся в клубке и ставшее более отвратительным, чем труп обезьяны!.. Ах, нет, нет. Это ужасно! Уходите!.. Ваша страсть, как гамен, старается потрясти ствол моей души, чтобы достать плоды!.. Но у меня нет фруктов для вас!.. Уходите!.. Я хочу все свои соки и силы сберечь для сына, который расцвел на высокой ветке моего духа!.. Он отделится от меня только с моею смертью!.. Ваши губы слишком любят меня!.. Вы слишком жаждете моего тела!.. Уходите!.. Или нет!.. Лучше оставайтесь здесь и будьте паиньками; а я расскажу вам сказку…

Я знавал некогда строителя кораблей, который потратил всю свою жизнь на то, чтобы построить огромный и великолепный корабль. И каждый вечер женщины приходили и предлагали ему губы, чтобы скрасить его одиночество… Но понемногу он старел, а корабль еще был далеко не окончен!.. Страх умереть раньше окончания работы нападал на строителя. Однажды, в теплую лунную ночь, предавшись меланхолическому сладострастью, он внезапно был разбужен тем, что его длинная белая борода была защемлена телом последней любовницы. Он хотел высвободиться, но любовница спала, как убитая. Строитель в отчаянии и в отвращении пресыщения, внезапным прыжком, вскочил на ноги, разрывая щеки и оставляя оторванную бороду под туловищем женщины… С его подбородка струилась кровь, но, посмотревши в перламутровую от луны воду, строитель вскрикнул от изумления: он увидал себя в воде помолодевшим на тридцать лет и пьяным от весны и мощи. Его тело снова зацветало. Одного взгляда было достаточно, чтобы окончить постройку корабля…

Но зачем я рассказываю вам эти глупости?.. Пошли вон!.. Я больше не хочу ни пить, ни есть!.. Довольно!.. Довольно!.. Я хочу умереть!..

Он поднял голову. Девушки ушли и он был один.

– Умереть?.. Завтра! Завтра!.. Да, завтра я умру!.. Он потер себе лицо, отгоняя мошек сна.

В темноте продолжался беспрестанный стук молотков рабочих между розовыми и прозрачными облаками, рассыпавшими острые ароматы и фиолетовую свежесть на море. Под охровыми пластинками заходящего солнца высокие утесы чернели, рождаясь во сне, как колоссальные мумии.

Вдруг страшный шум разбитых и хмельных голосов потряс их мрачные фасады. Это было там, вокруг больших крыльев Газурмаха. Что же случилось.

Но море отняло у земли и неба весь их свет, чтобы обогатить свои разноцветные гамаки, развешенные вдоль уже потемневшего морского берега.

И Мафарка мог только различить сильную и кругообразную жестикуляцию вокруг огромной клетки. Словно тысячи обезьян старались влезть на сплетение леса из лиан, или пленники, с отчаянием повисшие на окнах темницы. Мафарка с ужасом подумал о непредвиденном действии прилива, который мог затопить скалы бассейна, приподнять и унести сваи…

Нет, нет! Тут было нечто другое! И гораздо худшее! Продвигаясь среди бури раздирающих криков, Мафарка увидал, что между строившими рабочими возникла ужасная драка.

Попав в самую толчею рукопашной, Мафарка почувствовал, что его приподняли на воздух, что он закружился во власти протянутых кулаков, под свистящим полетом топоров, косивших людей, как колосья. Ветер гнева и злости валил вокруг людей с геркулесовским видом, и они перегибалась вдвое под грозной, разящей молнией лезвия.

Смерть циркулировала в этой фантастической оргии, где было около тысячи чаш крови, переливающейся через край. Легкая смерть проходила эластичной походкой негритянского виночерпия, покачивая черной головой, пронзенной белым смехом, который расплывается, и курчавым париком, оперенным блуждающими огоньками, словно кладбище ночью.

Она поочередно проливала во все глаза черное масло ненависти, чтобы снова зажечь их; а в уста, как в пиршественные вазы, вливала потоки хриплого вина мести.

Мафарка схватил кнут, могуче завертел его над головой и стегнул толпу, как круп строптивой, норовистой клячи. Толпа кинула вскрики, как брыкания, к небу и упала на передние ноги, кусая сваи.

– Перестаньте же, канальи!.. Скоты!.. Вы думаете, что мне интересно смотреть на вашу гнусную резню?.. Так-то вы благодарите меня за то, что я допустил вас к великому, чудному делу?.. Вы хотите окрасить вашей кровью чудные крылья моего сына?.. Брр!.. А я не хочу!.. Замолчите!.. Я знаю, знаю про вашу ненависть, разделяющую вас на два лагеря. Вы, кузнецы из Мильмиллаха, труженики, с руками могучими, как рычаги, с бычачьей грудью, с ногами, похожими на колонны, вам грустно от того, что я допустил к работе ткачей из Лагахурзо, которых вы презираете со всей силою своих мускулов, со всей слабостью вашего разума!.. То, что сделали вы, никто не мог бы сделать лучше вас!.. Я знаю это и благодарю вас за то, что вы выковали прутья клетки, где спит мой сын!.. Это ваше творение!.. И слава навсегда озарит раздувальные меха ваших грудей!..

Глубокое сопение удовольствия прервало Мафарку, который с ловкостью тигра вертелся среди шума столпившихся кузнецов:

– Слава Мафарке! Мы целуем твои колени и образуем у ног твоих ковер твоего безопасного сна… Но, Мафарка, Мафарка! избавь нас от этих посторонних!..

– Нет, нет! – вскричал Мафарка. – Это не посторонние. Вы должны признать их братьями.

– Они не похожи на нас. У них тела изнеженных самок!.. Позволь нам прогнать их подальше!..

– Нет, нет! – крикнул еще раз Мафарка. – Я хвалю методическую работу их разума, которая изничтожила их мускулы и утончила их бессильные пальцы! Они лучше вашего умеют сжимать пальмовые волокна, сшивать ткань и прикреплять ее на гибких китовых усах огромных крыльев… Это они приготовили кошачьи кишки, которые управляют уклонением! У них есть тонкая изобретательность, которой нет у вас!.. Они так же полезны, как и вы!.. Идите!.. Успокойтесь!.. И пейте вместе!.. А затем спите… потому что завтра, на заре, я приглашало вас на великолепный спектакль отлета!..

Все кузнецы притихли, как укрощенные хищники, потом медленно зажгли красноватые огни между неизмеримыми тенями скал.

Некоторые уже растягивались вдоль огромной клетки. Другие еще злопамятно топтались, показывая кулаки ткачам из Лагахурзо. Эти собрались там, налево и молились вокруг своих мертвых.