Роки Каллен - До последнего вздоха

Что же не так? Чего не хватает? Ты молча ешь, одной рукой держишь ложку, вторая покоится на колене. Ты почему-то кажешься меньше. Ты всегда была выше меня, но сейчас создается ощущение, что ты можешь утонуть в стуле. Ты больше не сутулишься и не плачешь. Как и в любой другой четверг, ты обедаешь и не можешь дождаться, когда можно будет уйти из-за стола.

И в этот момент я замечаю порез на выцветшей желтой скатерти-клеенке, усеянной сотнями маленьких изображений корзин с апельсинами. Мы когда-то купили ее в центре города в магазине, где все стоит доллар. Я ненавидела эту скатерть. Она была старой и страшной. Я помню, как во время завтрака пыталась сосчитать корзины с апельсинами, только чтобы не поднимать глаза. Но этот порез… Я раньше его не замечала. Я не свожу с него глаз. Это небольшой разрез длиной в два сантиметра, который делит одну из корзин надвое. Его хорошо видно с того места, где я обычно сидела (и где сижу сейчас); он находится почти посередине, между мной и тобой. Так почему же я его раньше не замечала?

Я с силой зажмуриваю глаза. Раньше что-то закрывало порез. Тарелка? Стакан. Я вспоминаю, и мои глаза открываются шире.

Нет. Рука.

Твоя рука. Она всегда тактично прикрывала порез. Твои расслабленные пальцы непринужденно лежали на столе, а рука была протянута вперед немного сильнее, чем было необходимо для удобства.

Рука. Для меня.

Предполагалось, что я должна была заметить, как рука участливо тянулась ко мне. Я здесь , будто говорила она.

Теперь я уперлась взглядом в это место. В место, больше не прикрытое рукой. Разве я не замечала, как ты многозначительно смотрела на меня? Я считала, что ты безмолвно умоляешь меня вести себя хорошо, не говорить ни слова. Я думала, ты молча меня отчитываешь. Но, получается, все было не так? Твои глаза действительно умоляли меня. Не о примерном поведении. Не о тишине. Но о том, чтобы я обратила внимание, что ты тянешься ко мне. Твой взгляд никогда не задерживался на мне надолго. Ты боялась, что отец поймает тебя? Или причина в том, что я не смотрела на тебя в ответ?

Я помню, как, будучи ребенком, держала тебя за руку. Твои ладони были такими большими, теплыми и мягкими. Я помню, что до глубины души верила, что твои руки способны защитить меня. Это ощущение давно меня покинуло, но, с другой стороны, я давно не держала тебя за руку.

Я помню твою руку, вроде бы невинно лежащую на столе; я помню, что периодически посматривала на нее и видела тонкую паутинку линий, морщинки и розоватые костяшки пальцев; бледную кожу, мозоли, порез; неухоженные кутикулы, покусанные ногти, частично сошедший лак. Тебе было все равно, как выглядят твои руки. Ты не прятала их, потому что на них не было синяков. Но я видела, как подавленная, разбитая часть тебя пытается рассказать свою историю всеми доступными средствами, в том числе с помощью кожи на руках. И эти настоящие, неприкрытые, загубленные руки все это время тянулись ко мне.

А я ни разу не ответила им.

А теперь ты сидишь с рукой на коленке, потому что считаешь, что тебе больше некуда тянуться. Я смотрю на тебя и вижу то, чего не хватает. С отстраненным и смиренным взглядом ты считаешь корзинки с апельсинами. В твоих глазах нет ни блеска, ни сияния. Осознание того, что я раньше этого не замечала, бьет меня прямо в солнечное сплетение. У тебя же были планы, да? По глазам было понятно… ты вроде бы здесь, но в то же время где-то далеко. Шестеренки вращались, что-то тикало, а я попросту этого не замечала.

Теперь у тебя нет никаких планов. Ничего не щелкает, не вертится и не проворачивается. Твои глаза мертвы.

Точно как и мои. Но ты еще жива. И мне жаль, что твоя рука не прикрывает разрезанную корзину… И мне бы очень, очень, очень хотелось, чтобы твои глаза снова сияли, потому что они были такими прекрасными и полными тайн. Я скучаю по твоим красивым таинственным глазам.

Мама,

отец храпит в твоей спальне. Весь вечер ты молчала, но, как только он уснул, ты пошла в мою комнату. Пока я была у Августа, ты, должно быть, копалась в моих вещах. Ты нашла мои эссе для уроков мисс Хупер, спрятанные под кипой книг, и сейчас они лежат на полу, аккуратно сложенные стопкой.

Ты делаешь глубокий вдох и подходишь к моей кровати. Ты становишься на колени у моего матраса, как будто собираешься молиться. Мне это кажется очень странным, потому что ты не молилась очень давно. Видимо, боль иногда заставляет нас вставать на колени. И давит на нас до тех пор, пока нам не останется ничего, кроме как возвести взгляд к небу; иначе мы сломаемся.

Ты просовываешь пальцы под матрас и приподнимаешь его. Я хмурюсь. Ощущение, что вторгаются в мое личное пространство. Я хочу ударить по твоей забинтованной руке, чтобы ты ее убрала. Я подбегаю к тебе, но тут замечаю отверстие в основании матраса. Аккуратный квадратный вырез, внутри которого прячется коробка.

Ты достаешь ее и открываешь. Я опускаюсь на колени рядом с тобой, наблюдая, как дрожат твои плечи.

Я ахаю. Деньги. Брошюры. Письмо. А сверху…

Я вижу их .

Они выцвели от времени, и края у них потрепанные, но я узнаю их.

Мои плечи тоже начинаю трястись, потому что я вспоминаю, и мне стыдно, что я могла это забыть.

Шел понедельник. Мне было девять. Август не мог зайти за мной, чтобы вместе отправиться в лес и продолжить наши поединки, потому что я болела. Мне не нравилось болеть, но не только из-за головной боли, неприятного зуда в носу и тяжести в теле. Болезнь означала, что я не могу пойти в школу. Ты осталась дома, чтобы ухаживать за мной.

– Мама, я уже взрослая и могу побыть дома одна.

– Я знаю, голубка. Ты теперь молодая девушка, но мне будет легче, если я буду уверена, что все в порядке. Ты не против?

Я пожала плечами.

– Ладно.

Ты улыбнулась и вставила мне в рот градусник.

– Я рада, что могу не идти на работу. У меня начали уставать ноги, – сказала ты, доставая градусник. Тут же, словно вернувшись из забытья, ты резко повернулась ко мне и добавила: – Только не… не рассказывай это отцу.

Я моргнула, не понимая, почему это важно, но кивнула. Ты успокоилась и проверила показания термометра.

– Ох, голубка моя, у тебя жар. – Ты прижалась губами к моему лбу. – Надеюсь, ты скоро поправишься. Сегодня тебе нужно отдохнуть, но, может, есть что-то, чем ты хотела бы заняться? Что-то особенное? Чтобы ты почувствовала себя лучше?

В голове у меня тут же возникла неожиданная мысль. Я подумала о солнечном свете, лобовом стекле, ногах, закинутых на приборную панель. Мне вспомнились радостные возгласы всякий раз, когда мы въезжали в город и видели надпись: «Добро пожаловать!» Я представила себе дорогу, отсутствие конкретного направления, свободу смеяться и петь и быть сдерживаемыми одними лишь ремнями безопасности. Мы были на воле и в безопасности. Я взглянула на тебя – ты посмотрела в ответ, с улыбкой и ожиданием.