Сергей Сергеев-Ценский - Витязи морей

Нечего и говорить, что большие береговые орудия охраняли крепость со стороны моря, а другие, подобные же по калибру, направлены были на город, откуда могла вестись атака десантными войсками.

Ушаков отлично знал, конечно, мнение о неприступности корфинской крепости и только блокировал остров, пока не были взяты остальные из группы Ионических. Когда же на всех остальных были уже поставлены гарнизоны, состоявшие поровну из русских и турецких солдат, он собрал к Корфу все свои морские силы и начал правильную осаду.

У него не было, конечно, никакого опыта по осаде подобных крепостей, не было и советников, знакомых с этим делом. Он знал только, что как бы ни была сильна крепость, но ее надобно было взять, и чем скорее, тем лучше, несмотря на все трудолюбие и искусство генуэзцев и венецианцев, ее строивших, высекавших в скалах подземелья и подземные ходы, сделавших целый лабиринт в таком неподатливом скалистом грунте.

Гарнизон крепости состоял из трех тысяч человек, вооружение — из 650 орудий. Но защищены были особыми большими батареями и мелкие острова на подступах к Корфу, и наибольший из них — Видо — имел свой гарнизон в 500 человек, и все было сделано на нем и на остальных островах, чтобы воспрепятствовать десанту, так что даже шлюпки не могли пристать к ним из-за охраняющих их бонов — железных цепей, протянутых между мачтами, укрепленными в дне.

В то же время невдалеке от крепости была прекрасная бухта, служившая для стоянки флота венецианцев, снабженная доками, имевшая когда-то даже адмиралтейство.

В то время когда флот Ушакова приступил к осаде крепости, в этой бухте, под охраной крепостных батарей, стояло на якоре несколько французских судов и одно призовое, бывшее английское. Французский семидесятичетырехпушечный корабль «Женере́» не только удачно укрылся здесь после разгрома всего флота, к которому он принадлежал, при Абукире, но еще и взял потом в плен английский вестовой корабль «Леандр», посланный Нельсоном в Англию с донесением о победе.

Конечно, «Леандр» был взят после упорного боя, потеряв много людей убитыми и ранеными, и теперь оба они — и «Женере́» и «Леандр», — а также фрегат «Ла Брюнь», бомбарда, бриг и несколько галер были блокированы русско-турецким флотом.

Такова была сложная обстановка, в которой должен был разобраться Ушаков, чтобы не допустить ничего опрометчивого, чтобы не осрамить ни русский флаг, ни доверенный ему флаг турецкий, ни честь России и Турции, ни свою личную честь.

Нужно сказать еще, что французы отнюдь не были склонны равнодушно смотреть на то, что был осажден их гарнизон в корфинской крепости. С итальянского берега, из Анконы, ожидалось несколько их транспортов с тремя тысячами человек и провиантом для них, а по другим сведениям, целая эскадра из нескольких кораблей, фрегатов и транспортов готовилась в Тулоне, чтобы доставить на Корфу десятитысячный отряд.

Между тем десантные силы самого Ушакова, как русские, так и турецкие, были незначительны, и ему приходилось обращаться за помощью и к населению занятой уже части острова Корфу, и к одному турецкому вассальному паше, у которого было двадцать тысяч своего войска, хотя паша этот, так же как и несколько других, получил прямой приказ Порты доставить три тысячи человек «или столько, сколько главнокомандующий потребует».

В донесении Павлу писал тогда Ушаков: «Если бы я имел один только полк русского сухопутного войска, непременно бы надеялся я Корфу взять, совокупясь вместе с жителями, которые одной только милости просят, чтобы ничьих других войск, кроме наших, к этому не допускать».

Это донесение было вполне правдиво: жители Корфу боялись турок больше, чем французов, а французы из крепости рассылали к ним прокламации, что они будут отданы под власть турок; поэтому начали уже сильно сомневаться в действительных замыслах Ушакова и корфиоты, и вместо большого отряда в помощь ему едва набралось из них около двух тысяч, да и то очень плохо вооруженных.

Серьезным вопросом для Ушакова явилось и продовольствие для своих экипажей, доставка которого лежала на турецких властях, но доставлялось оно очень неаккуратно и плохого качества, так что, вместо того чтобы подорвать блокадой питание гарнизона крепости, блокирующие сами стали нуждаться в самом необходимом.

Наконец, дисциплина в турецком флоте была настолько плоха, что Ушаков скоро потерял надежду на помощь командиров турецких судов своего же отряда. В своих письмах он постоянно жалуется на то, что всю блокаду вести приходится одним только русским силам, а это при обширном районе, который надо было обслуживать незначительным количеством судов, привело к тому, что однажды темной ночью в крепость прорвалась французская бригантина, а в другую темную и бурную ночь случилось худшее: бежал корабль «Женере́», который мог бы быть очень ценным призом; кстати, он увел с собою и бригантину, «вычерня все паруса, чтобы было незаметно».

Когда от пашей, подвластных Порте, прибыло наконец, на четвертом месяце блокады Корфу, в феврале 1799 года, около четырех тысяч албанцев, Ушаков приступил к правильной осаде, для чего стал строить батареи на берегах против крепости и устанавливать большие корабельные орудия.

Убедившись в том, что эта мера действенна, что орудия его батарей успешно состязаются с крепостными, он начал подготавливать все к штурму, предоставив нескольким из своих судов захватить о. Видо. Так как руководить штурмом приходилось ему лично, то он придумал свыше ста сигналов флагами, которыми мог передавать с флагманского корабля приказания и всем судам в море, и десантным отрядам на берегу в день штурма. Приготовлены были штурмовые лестницы, матросов обучали стрельбе из ружей, корфиотам даны были подробные указания касательно помощи, какая от них требовалась.

Штурм был назначен на 18 февраля и начался рано утром, чуть рассвело. Сам Ушаков, верный своим правилам, которых держался во всех боях, неся флаг на том же «Св. Павле», подошел очень близко к берегу против самой батареи и сбил ее своим огнем, несмотря на то что та палила в его корабль калеными ядрами.

К полудню огонь крепости ослабел настолько, что Ушаков подал сигнал свозить на берег десанты, и в два часа дня после упорнейшего сопротивления французов крепость, считавшаяся неприступной, была взята, и над ней подняты были русские и турецкие флаги.

В каких условиях проходила блокада Корфу, видно из донесения Ушакова Павлу I, помеченного 18 декабря 1798 года: «Скоро от совершенного уже неимения провианта находиться будем в крайне бедственном состоянии, и, чем пропитать людей, способов не нахожу… А притом люди в эскадре, мне вверенной, крайнюю нужду терпят, не имея платья и обуви, не получив оных за нынешний год, и как обмундировать их, средств не нахожу, потому что в здешнем краю ни мундирных материалов, ни обуви даже за весьма дорогую цепу достать невозможно; да и на выдачу жалованья почти за целый год денег я еще в наличии не имею».