Сергей Сергеев-Ценский - Витязи морей

Из этого видно, что эскадра Ушакова послана была совершать подвиги и вести притом борьбу с богатой европейской державой без малейшей тени заботы о матросах со стороны своего правительства. Эти заботы, правда, возлагались Павлом на Порту, но у Порты и к своим войскам было издавна такое же отношение, как у тургеневского охотника Ермолая к его собаке Балетке: «Стану я пса кормить! Притом же пес — животное умное, сам себе найдет пропитание!»

Порта всячески задерживала деньги на содержание эскадры и выдачу для них провианта, так что Ушакову приходилось самому на призовые суммы покупать пшеницу на покоренных островах по дорогим ценам и отправлять ее на мельницы, покупать кожи и устраивать сапожные мастерские, чтобы обеспечить матросов обувью; также он принужден был купить «до тысячи капотов для солдат, бывших на батареях».

К этому надо добавить, что действовать под Корфу пришлось зимой, а всякий знает, что такое зимняя кампания даже на суше, — тем более трудностей доставляет она на море. А зима 1798–1799 года была особенно сурова, обильна бурями, снегом и проливными дождями на юге Европы.

Может быть, хотя снарядами снабжена была в изобилии наша эскадра, посланная удивлять подвигами Европу? Нет, не было даже и этого. «Недостатки наши, бывшие при осаде Корфу, — писал после Ушаков, — во всем были беспредельны; даже выстрелы пушечные необходимо должно было беречь для сильной и решительной атаки, посему… не мог я постоянно наносить желаемого вреда неприятелю».

Что же было в таком случае у русского адмирала, руководителя турок и албанцев, осаждающего французов в венецианской крепости, устроенной на греческом острове в Ионическом море?

Были свои матросы и солдаты небольшого десантного отряда, привезенного из Севастополя, о которых отзывался Ушаков в таких выражениях: «Наши люди, от ревности своей и желая угодить мне, оказывали на батареях необыкновенную деятельность; они работали в дождь, в мокроту, в слякоть, или же обмороженные, или в грязи, но все терпеливо сносили и с великой ревностью старались».

Комендант крепости генерал Шабо сдался со всем гарнизоном на милость победителя, и, как ни нашептывал адмирал Кадыр-Абдул-бей своему другу-начальнику, что хорошо бы было в одну прекрасную ночь перерезать всех французов, Ушаков предложил Шабо почетные условия сдачи: каждый военнопленный дал подписку не служить против России, Турции и их союзников в течение полутора лет, и только; во французский порт они отправлялись на транспортах победителей. Шабо со слезами на глазах бросился обнимать Ушакова, когда с ним прощался…

Победители начали долить добычу, которая оказалась огромной, и тут турецкие адмиралы за себя постояли, хотя во время блокады и осады предпочитали не беспокоить себя никакими делами, предоставив это всецело «Ушак-паше».

Из огромного числа орудий было много весьма ценных медных пушек, мортир и гаубиц, — именно свыше четырехсот. При снарядном голоде на эскадре Ушакова в крепости оказалось 137 тысяч ядер и несколько гранат и бомб. Пороху запасено было столько, что победителям досталось свыше 3000 пудов. Ружей нашлось пять с половиной тысяч и патронов к ним 132 тысячи. И в то время, как Ушаков не знал, чем и как прокормить и во что одеть и обуть осаждающих крепость, осажденные оставили провианта на весь гарнизон на два месяца, а склады их ломились от запасной мундирной одежды, обуви, рубах, одеял, тюфяков и прочего добра.

Кадыр-бей при дележе всей этой добычи старался ставить на вид Ушакову, что Россия — очень богатая страна, а Турция бедна, поэтому турецким морякам должно дать большую половину. Когда же дошло до дележа призовых судов, оказался по-восточному любезен и не спорил с начальником-другом, которому очень нравился корабль «Леандр»; этот корабль он деликатно уступил ему, себе же взял фрегат «Ла Брюнь» и все прочие мелкие суда.

Он не прогадал при таком дележе, прогадал Ушаков: англичане добились того, что «Леандр», отбитый у них французами, был возвращен им обратно, так что русский флот остался без приза, а турецкий обогатился несколькими судами, хотя и небольшого тоннажа.

С занятием Корфу все Ионические острова были очищены от французов, но им нужно было дать приемлемую для населения конституцию, и вот Ушаков выступает в совершенно новой для себя роли: он вырабатывает пункт за пунктом правила выборов начальствующих лиц для независимой республики Ионических островов, испросившей себе покровительство России.

Торжественно проведены им были выборы в члены Большого совета, или греческого сената, причем Ушаков собственноручно написал текст присяги, которая произносилась всеми выборщиками и избранными. Сенат заседал на острове Корфу и имел председателя; в сенате большинством голосов решались политические, военные и хозяйственные дела. Малые советы избраны были и на всех прочих островах. По планам Ушакова, острова имели возможность и должны были сформировать три корпуса войск: один — артиллерийский, один — регулярной пехоты и один — иррегулярной пехоты — для защиты республики от возможных на нее покушений соседей. Также должен был быть устроен и достаточный для тех же целей военный флот.

Способно умилить нас, потомков, уже одно то, что русский адмирал времен такого самодура-самодержца, как Навел, явился учредителем республики на завоеванных им островах, населенных греками, единоверными русским. При этом нельзя не отметить, что Ушаков не знал ни одного иностранного языка и не имел секретарей, а всю переписку вел сам, для чего должен был вникать лично во всякую мелочь, все продумывать, предусматривать, соображать части с целым и обратно — быть, словом, незаурядным дипломатом, кроме того, что быть совершенно исключительным флотоводцем и полководцем.

Весь тогдашний мир ахнул от изумления, когда узнал, что после весьма непродолжительной осады взята была Ушаковым крепость, которую никто не был в состоянии взять с боя в течение нескольких веков.

Даже Суворов, который в это время воевал с французами в Италии, был восхищен успехом Ушакова и говорил: «Сожалею, что не был при этом хотя бы мичманом!» Нельсон прислал поздравительное письмо.

Павел I произвел Ушакова в адмиралы, султан Селим наградил его пеленгом, то есть бриллиантовым пером на шляпу, что представляло тогда в Турции высшую степень в списке наград.

Однако взятием Корфу и устройством независимой Ионической республики далеко не ограничилась деятельность Ушакова в бассейне Средиземного моря. Борьба с французами неминуемо должна была перекинуться и перекинулась по приказу Павла в Италию.

Павел задался целью восстанавливать опрокинутые французами троны и алтари, а в Южной Италии как раз оказался такой опрокинутый трон: король неаполитанский Фердинанд IV бежал под напором французских войск в Палермо, на о. Сицилию, и победители объявили Неаполитанское королевство Парфенопейской республикой.