Сергей Сергеев-Ценский - Витязи морей

Он подготовил это предприятие очень старательно, хотя и понимал, что военные суда англо-французов, подошедшие к Евпатории, не дадут утвердиться в этом городе, как бы удачен ни был штурм. Как и Меншиков, он знал, что вообще вся эта затея совершенно бесцельна и является прихотью стратега из Зимнего дворца. Поэтому Хрулев ограничился только бомбардировкой Евпатории из ста орудий, отменив в решительную минуту штурм и отведя войска.

«Неудача» под Евпаторией ускорила смерть серьезно больного Николая I, но зато заставила Меншикова надлежащим образом оценить Хрулева, и он перевел его в Севастополь и сделал начальником одного из самых ответственных участков оборонительной линии — Корабельной стороны, где были первый, второй и третий бастионы и знаменитый Корниловский бастион на Малаховом кургане.

Здесь-то главным образом и протекла полугодовая деятельность Хрулева, создавшая ему славу одного из самых блестящих защитников Севастополя.

Свою картинную внешность Хрулев вывез с Кавказа, где служил перед Дунайской кампанией. С белого коня он не пересел на вороного или гнедого и бурку с папахой не заменил серой шинелью и фуражкой. Потому ли, что хотел оригинальничать? Нет, тут было другое.

Хрулев держался убеждения, что начальник должен быть издалека виден своим подчиненным, виден даже и ночью, — вот почему конь его был белой масти. Что же касается папахи и бурки, то, разумеется, они очень выделяли того, кто их носил, из общей массы людей, одетых в униформу.

Конечно, и сидевшие в окопах стрелки противника тоже отлично разглядели оригинального русского генерала. Однажды на перемирии для уборки убитых и тяжелораненых появился Хрулев на своем коне, и сейчас же пошло по французским рядам: «Это — генерал Хрулев! Генерал Хрулев!..»

Удобство быть всюду видным своим солдатам сопровождалось, таким образом, большим неудобством быть заметным и для противника, представлять для него прекрасную мишень. Но это тоже входило в расчеты Хрулева, так как показывало своим, что он не прячется ни от пуль, ни от прицельных снарядов.

Хрулеву повезло — убит он не был, несмотря на то что каждый день давал эту возможность стрелкам противника. В Севастополе в конце февраля 1855 года, когда попал туда на службу Хрулев, трудно было удивить храбростью даже и пехотных солдат из новобранцев, а не только старых матросов. И однако же это вполне удалось Хрулеву.

Зато и влияние его на солдат и матросов было совершенно исключительным. Никто из генералов не был так любим ими, как Хрулев, ни к кому не относились они с таким непоколебимым доверием, как к нему.

На Корабельную сторону с ее центром — Малаховым курганом — было обращено все внимание англо-французов. Но здесь они встретили в лице Хрулева энергичного и умелого руководителя обороны. В решительные моменты, во время штурмов позиций противником, Хрулев находил возможность и с малыми силами наносить врагу большие потери, парализовать его первоначальные успехи, вторгаться во время крупных вылазок в расположение его траншей.

Когда, по мысли Тотлебена, впереди линии укреплений Корабельной стороны сооружены были Волынский, Селенгинский и Камчатский редуты, стычки из-за них с французами сделались очень часты. Хрулев конечно, с согласия главнокомандующего князя Горчакова, развил одну из таких ночных стычек до размеров довольно большого сражения, окончившегося разгромом французов. Это сражение, в ночь на 11(23) марта 1855 года, требовало большой обдуманности со стороны Хрулева, так как силы, которыми он располагал, были меньше сосредоточенных французами, а передовые линии французских траншей охраняли зуавы, считавшиеся лучшими французскими войсками.

Пользуясь тем, что ночь была лунная, Хрулев действовал обходными колоннами. Было занято три линии французских траншей, и русских солдат нужно было убеждать очистить их к утру, так как удержать их днем было бы невозможно.

Этот ночной бой был рукопашным, и французы на другой день просили о перемирии для уборки множества убитых.

Достигнутая победа, конечно, надолго подняла настроение гарнизона. Когда начаты были работы на подступах к линии бастионов Южной стороны, отстаивать их от покушений французов был назначен Горчаковым тот же Хрулев, получивший в свое распоряжение небольшие силы — всего около пяти тысяч человек. В то же время французский главнокомандующий генерал Пелисье собрал для атаки русских траншей, тянувшихся на километр, две дивизии с гвардейскими батальонами в резерве.

Хотя силы были далеко не равны, Хрулев сумел так воодушевить части своего отряда, что пять раз в ночь штыками выбивали они противника из занятых им с вечера траншей. К утру траншеи остались за русскими.

Так как держаться в траншеях днем, под артиллерийским обстрелом, было бы невозможно, то Хрулев приказал очистить их утром. Солдаты шли обратно как победители, с песнями, что чрезвычайно изумило противника.

Горчаков не решился ввязываться из-за этих траншей в большое сражение на следующую ночь, и они были заняты французами. Пелисье в скором времени сосредоточил подавляющие силы для штурма трех редутов впереди Корабельной стороны.

Штурму предшествовала сильнейшая бомбардировка этих редутов и Малахова кургана. Бомбардировка, длившаяся свыше суток, совершенно почти сровняла с землей укрепления редутов и заставила замолчать их артиллерию, и только тогда целый корпус французов бросился на штурм против нескольких сот русских солдат.

Редуты были заняты, но Хрулев повел с Малахова кургана контратаку на один из них, Камчатский, и отбил его. Однако Горчаков, который упорно держался того мнения, что Севастополь вообще защищать не стоит, а лучше всего его очистить и защищать остальной Крым, и на этот раз не помог Хрулеву.

Торжество Пелисье было недолгим: его ожидало жестокое поражение 6(18) июня, когда он после усиленной бомбардировки вздумал взять Севастополь штурмом бастионов Корабельной стороны.

Героем этого дня явился Хрулев. Отбитые повсюду французы нащупали слабое место — батарею лейтенанта Жерве, расположенную рядом с Корниловским бастионом на Малаховом кургане, и ворвались сюда. Но случившийся около Хрулев спас положение, хотя момент был чрезвычайно опасный для Севастополя.

Французы захватили уже домишки, лепившиеся по склону кургана, и остатки других домишек, ближайшие к Корабельной слободке, а на подмогу им поспевали новые толпы, и вскоре они зашли бы в тыл Малахову.

— Благодетели, за мно-о-ой! — загремела команда Хрулева, когда он увидел недалеко роту рабочих с лопатами на плечах и ружьями за плечами. Эту роту он лично повел выбивать врага из домишек, послав в то же время за своим последним немногочисленным резервом.