Эрих Ремарк - Триумфальная арка [litres]

Равич непроизвольно дернулся. Но, опомнившись, заставил себя усидеть на месте. Хватит с него и одного выдворения. Он видел: та, что с моноклем, с силой пихнула рыжую обратно на банкетку. А из бара с рюмкой водки в руке уже бежала вторая, та, что не пускала официанта. Та, что в галстуке, зажала рыжей рот и резко отвела ее руку от груди. Вторая выплеснула водку прямо в рану. Дезинфекция подручными средствами, успел подумать Равич. Рыжая стонала, дергалась, но подруга держала ее железной хваткой. Еще две подоспевшие женщины загородили их столик от прочих гостей. Все было проделано весьма умело и быстро. Еще через минуту, словно по мановению волшебной палочки, в зал ввалилась шумная и пестрая ватага лесбиянок и гомосексуалистов. Они обступили столик в углу, поставили рыжеволосую на ноги и, поддерживая, под прикрытием шумящих, болтающих, хохочущих товарок и товарищей как ни в чем не бывало вывели из кафе. Большинство гостей вообще почти ничего не заметили.

– Не слабо, да? – спросил кто-то у Равича за спиной. Это оказался официант.

Равич кивнул.

– А в чем дело-то вообще?

– Да ревность. Эти извращенцы та еще публика.

– Но остальные-то откуда так быстро набежали? Прямо телепатия какая-то.

– Они все чуют, месье, – сухо заметил официант.

– Наверно, все-таки кто-то позвонил. Но все равно – реакция мгновенная.

– Говорю вам, они чуют. И все одна шайка. Друг на друга никто никогда не заявит. Только никакой полиции – это первое, что они вам скажут. Сами промеж собой разбираются. – Официант взял со стола пустую рюмку. – Вам повторить? Что вы пили?

– Кальвадос.

– Хорошо. Еще один кальвадос.

Он отошел. Равич поднял глаза – и через несколько столиков от себя увидел Жоан. Очевидно, она вошла, пока он болтал с официантом. Во всяком случае, он не заметил, как она вошла. За столиком с ней было двое мужчин. В ту секунду, когда он ее обнаружил, она тоже его заметила. Бледность проступила на ее лице даже сквозь загар. В первый миг она замерла, не сводя с него глаз. Потом резко, с силой отодвинула столик, встала и направилась прямо к нему. Пока шла, лицо ее менялось на глазах. Оно как бы расплывалось, становилось размытым, и только глаза, неподвижные, ясные, как кристаллы, смотрели на него неотрывно. Такими светлыми Равич эти глаза никогда не видал. Они излучали силу и, кажется, чуть ли не гнев.

– Ты вернулся, – то ли сказала, то ли выдохнула она.

Она подошла совсем близко. Словно хотела порывисто обнять. Но одумалась, не стала. Даже руки не подала.

– Ты вернулся, – повторила она.

Равич ничего не ответил.

– И давно ты вернулся? – все так же тихо спросила она.

– Недели две.

– Две недели… а я даже… ты даже не…

– Никто не знает, где ты. Ни в гостинице твоей, ни в «Шехерезаде».

– «Шехерезада»… я же была… – Она запнулась. – Почему ты не написал мне ни разу?

– Не мог.

– Врешь.

– Допустим. Не хотел. Не знал, вернусь ли я вообще.

– Опять врешь. Это не причина.

– Почему же? Я мог вернуться – а мог и не вернуться. Неужели не понятно?

– Непонятно. Зато понятно, что ты уже две недели здесь и даже пальцем не пошевельнул, чтобы меня…

– Жоан, – сказал Равич как можно спокойнее, – этот шикарный загар ты тоже не в Париже нагуляла.

Мимо проходил официант. Он покосился на Жоан и Равича. Видимо, недавняя сцена все еще не изгладилась из его памяти. Как бы невзначай он подошел к их столику и убрал с красной в клеточку скатерти тарелку, две вилки и два ножа. От Равича его тревога не укрылась.

– Все в порядке, – бросил он официанту.

– Что в порядке? – вскинулась Жоан.

– Да так. Было тут кое-что.

Она все еще не сводила с него глаз.

– Ты ждешь кого-то? Женщину?

– Господи, да нет же. Только что здесь была небольшая заварушка. Кое-кого ранили. Я на сей раз не стал вмешиваться.

– Вмешиваться? – До нее наконец дошло. Она сразу изменилась в лице. – Что ты тут делаешь? Тебя же опять схватят! Я теперь все знаю. В следующий раз – это уже будет полгода тюрьмы! Тебе надо уехать отсюда! Я не знала, что ты в Париже. Думала, ты вообще не вернешься.

Равич промолчал.

– Думала, ты вообще не вернешься, – повторила она.

Равич поднял на нее глаза.

– Жоан…

– Нет! Это все неправда! Все! Все неправда!

– Жоан, – почти ласково сказал Равич, – отправляйся за свой столик.

В глазах ее вдруг блеснули слезы.

– Отправляйся за свой столик, – повторил он.

– Это все ты виноват! – выпалила она. – Ты! Ты один!

Она резко повернулась и пошла. Равич чуть подвинул свой столик и снова сел. Снова увидел перед собой рюмку кальвадоса и потянулся выпить. Но не стал. Пока говорил с Жоан, был совершенно спокоен. Зато теперь накатило волнение. «Вот чудно», – подумал он. Мышца на груди предательски дергалась. «Почему именно там?» – пронеслось в голове. Взял рюмку – проверить, не дрожит ли рука. Рука не дрожала. Он выпил, не чокнувшись с Жоан на расстоянии. Мимо пробегал официант.

– Сигареты, – попросил Равич. – Пачку «Капораль».

Закурив, он допил свою рюмку. Снова почувствовал на себе неотрывный взгляд Жоан. «Чего она ждет? – подумал он. – Что я прямо у нее на глазах стану тут с горя напиваться?» Он подозвал официанта и расплатился. Едва он встал, Жоан оживленно заговорила с одним из своих спутников. И не подняла глаз, когда он проходил мимо ее столика. На жестком, холодном, почти безучастном лице застыла напряженная улыбка.

Равич бесцельно бродил по улицам, покуда, сам не зная как, не очутился снова у дверей «Шехерезады». Лицо Морозова расплылось в ухмылке.

– Молодцом, вояка! А я уж почти поставил на тебе крест. Приятно, впрочем, когда твои пророчества сбываются.

– Рано радуешься.

– Да я вовсе не за тебя. Ты-то уже опоздал.

– Знаю. Мы уже встретились.

– Что?

– В «Клош д’Ор».

– Ничего себе… – озадаченно пробормотал Морозов. – Старушка жизнь все еще горазда на сюрпризы.

– Когда ты заканчиваешь, Борис?

– С минуты на минуту. Уже никого. Переодеться только осталось. Зайди покамест, выпей водки за счет заведения.

– Нет. Я тут обожду.

Морозов глянул на него пристально.

– Как ты вообще?

– Вообще погано.

– А ты что, другого ожидал?

– Да. Ждешь всегда чего-то другого. Иди переодевайся.

Равич прислонился к стенке. Рядом с ним старуха цветочница упаковывала нераспроданные цветы. Ему даже не подумала предложить. Глупость, конечно, но ему страшно захотелось, чтобы она хотя бы спросила. Выходит, у него такой вид, будто цветы ему вообще никогда не понадобятся. Он скользнул взглядом вдоль вереницы домов. Два-три окна еще горели. Медленно проползали мимо такси. Чего он ожидал? Он-то хорошо знает. А вот чего он никак не ожидал – это что Жоан сама пойдет в атаку. Хотя почему нет, собственно? Старое, веками проверенное правило: нападение – лучшая защита.