Хосе Антонио Бальтазар - Богатые тоже плачут: Бето и Марисабель

Виктория не находила себе места. Если еще вчера она думала, что самое большое несчастье для женщины — разлад с мужем, то теперь она поняла: большего горя или большей радости, чем собственные дети, не может принести никто и ничто. Все ее недовольство Умберто ушло на задний план. Главной проблемой жизни стал вопрос — что делать с Лео?

Сначала она хотела было посоветоваться с мужем, рассказать ему о том, что приключилось утром на кухне, но затем передумала. Совершенно не исключено, что Умберто поддержит сына, ведь он неоднократно высказывался в том духе, что «прислуга должна знать свое место».

Она решила поговорить с Лео и объяснить ему, что, кем бы ни был человек, какое бы место в обществе он ни занимал, с ним нужно обращаться прежде всего как с человеком. Но все ее доводы ни к чему не привели. Лео слушал мать молча, отвечал неохотно, а на ее предложение немедленно извиниться перед служанкой отвечал резким отказом.

Виктория попробовала апеллировать к авторитету отца, но сын лучше ее знал, на чьей стороне окажется Умберто, истинный представитель семьи Герреро.

— Папа не станет ее защищать! — сказал он. — Он думает так же, как дядя Гаспар.

— А что думает дядя Гаспар? — холодно поинтересовалась Виктория.

— Он умеет поставить слуг на место, — заявил Лео. — Или пусть убираются в свою деревню и ковыряются там в навозе.

У Виктории хватило сил молча и с достоинством покинуть комнату сына. Но, спустившись вниз, она не смогла больше сдерживаться и горько расплакалась. Никогда в жизни она представить себе не могла, что у нее вырастет вот такой сын. Когда малыш Лео родился, она рисовала его будущее в самых радужных красках. Ей казалось, что она сумеет воспитать сына так, чтобы он вырос самым умным, самым образованным и в то же время добрым и справедливым. И что же она теперь видит!

Виктории вдруг вспомнилась Марианна Сальватьерра. Как-то во время задушевной беседы та призналась, что с большим трудом находила общий язык с Марисабель, когда той было лет шестнадцать или семнадцать.

— Дети в этом возрасте такие упрямые, — со вздохом и улыбкой одновременно говорила Марианна. — Совершенно не желают слушать старших, обижаются по поводу и без повода и даже считают себя вправе судить собственных родителей. Как хорошо, что этот трудный возраст все же проходит.

Виктория почувствовала, что ей захотелось окунуться в уютную и проникнутую теплом обстановку, которую она всегда встречала в доме Марианны.

«Может быть, стоит посоветоваться с ней? — подумала Виктория. — Уж она меня поймет лучше, чем Умберто Герреро».

Увидев, что хозяйка куда-то собирается, в прихожей появилась Хеорхина.

— Сеньора, не надо так расстраиваться, — сказала служанка. — У молодого сеньора переходный возраст. Все еще изменится.

— Нет, Хеорхина, — покачала головой Виктория. — Если не взяться за него сейчас, потом будет уже поздно. Я все-таки решила настоять на своем.

Она решительно вышла из дома и попросила шофера отвезти ее к Сальватьерра.

Марианна немного удивилась появлению Виктории. Ведь виделись они совсем недавно. К тому же позвонил дон Бартоломео, который приехал к своей дочери в город, и сказал, что Гильермо Эрнандес, управляющий ранчо в Гуанахуато, которое принадлежало Марианне, тоже в Мехико, так что они вдвоем собирались зайти к Марианне и потолковать о том, как идут дела на ранчо.

— Да я ненадолго, — сказала Виктория. — Просто в доме, где я сейчас живу, — я имею в виду дом Умберто — мне совершенно не с кем поделиться.

Марианну встревожили такие слова. Шутка ли сказать о родном доме «дом, где я сейчас живу», как будто это какое-то временное пристанище. Да и вид у Виктории был совсем невеселый.

— Садись, дорогая, успокойся. — Марианна принесла фрукты и прохладительные напитки. — Или лучше кофе?

— Нет, ничего не надо, — покачала головой Виктория. — Я не хочу ни пить, ни есть, ради Бога, не беспокойтесь.

— Что же все-таки стряслось? — спросила Марианна. — Опять Умберто?

— Гораздо хуже, — грустно ответила Виктория. — Муж — что? С ним всегда можно развестись. А вот с сыном не разведешься.

— Лео? — удивилась Марианна. — Он же всегда был таким хорошим мальчиком.

— Я тоже так думала, — горько ответила Виктория и подробно пересказала Марианне то, что произошло между Лео и служанкой. — Понимаете, хуже всего были даже не сами слова, а то презрение, с которым он их произносил. Оказывается, мой сын не считает слуг за людей. Это так страшно, понимаете? Значит, тысячи простых мексиканцев — рабочие, которые трудятся на фабриках, крестьяне, которые обрабатывают землю, а заодно и мои братья и сестры, которые остались в Басконии, для него просто «рабочий скот». Они существуют только, чтобы угождать ему. Он царь, а они его рабы. И хуже всего, что эти мысли внушают ему Герреро.

— Неужели Умберто? — не поверила Марианна.

— Умберто, конечно, вслух так не говорит, но в глубине души вовсе не считает подобные мысли преступными. А вот его кузен Гаспар и его домашние пытаются сотворить из Лео точную копию своего сынка Херардо, который сейчас занимается бизнесом в Штатах… Представьте себе, как мне это должно быть приятно!

В это время в прихожей раздался низкий голос, приветствовавший служанку, и в дверях появился широкоплечий бородатый гигант в голубой рубашке с ярким шейным платком, а за ним худой высокий старик.

— Познакомься, Виктория, — сказала Марианна, вставая навстречу гостям. — Это мой родственник, дядюшка Бартоломео, и Гильермо Эрнандес, муж моей давней подруги, управляющий нашим ранчо и наш компаньон. Не знаю, что бы мы делали без Гильермо: он просто преобразил ранчо.

Мужчины подошли и немного смущенно пожали руку, которую протянула Виктория.

— А это наша подруга Виктория Хауристи, теперь Виктория Герреро, — представила ее Марианна.

Дон Бартоломео вдруг оживился.

— Постойте-ка, сеньора, уж не вы ли «Виктория Неукротимая», которая танцевала в кабаре «Габриэла» несколько лет назад?

— Да, это я, — ответила Виктория, которая вместо того, чтоб смутиться, испытала удовольствие при упоминании своей прошлой славы.

— Вот это да! Мы с дружком как-то попали на представление в «Габриэлу», так я вас отлично запомнил. Ну вы и плясали! С тех пор никого не видел, кто бы вам в подметки годился! Для меня большая честь с вами познакомиться.

— Я тоже очень рада, — ответила Виктория. Ее лицо оживилось, и теперь Марианне казалось, что она выглядит ничуть не старше, чем в те дни, когда была ведущей солисткой кабаре.

Дон Бартоломео пришел в восторг.

— Смотри, Гильермо, я никак не ожидал, что мы здесь встретимся со знаменитостью. Это же «Неукротимая Виктория», лучшая исполнительница латиноамериканских танцев в свое время. Но вы уже не выступаете, так ведь?