Эра Ершова - В глубине души

Отложив в сторону заявление, Регина Павловна достала из сумочки пакетик с бумажными носовыми платками. Внешне она казалась спокойной, только руки ходили ходуном, и у нее никак не получалось вытащить из упаковки платок.

— Не нервничайте вы так, — послышался голос соседки.

Регина Павловна подняла голову кверху и увидела над собой доброе морщинистое лицо Ирины Николаевны.

— Успокойтесь, — произнесла она, заботливо заглядывая Регине Павловне в глаза, — все самое страшное уже позади.

Этот заботливый взгляд и успокаивающий голос как будто развязали в горле у Регины Павловны жесткий узел, который сковал ее дыхание во время чтения.

— Нет, нет, не беспокойтесь! — произнесла она, громко вздохнула и разрыдалась с такой силой, что сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.

— Я думала, я думала… — всхлипывала она, — что он нас забыл, нашел себе другую женщину. Все эти годы я холила свою обиду и не могла простить ему предательства, а, оказывается, он просто не сумел изменить своей идее и от этого сошел с ума. Господи, а ведь я же когда-то была в состоянии его понять! Наверное, он до последнего рассчитывал на мое понимание. И получается, что это не он меня, а я его предала.

— Да не убивайтесь вы так! — попыталась успокоить соседку Ирина Николаевна. — Сейчас главное понять, что делать с содержимым квартиры.

— С содержимым? Как деликатно вы это назвали… — Регина Павловна горько усмехнулась.

— Ну да, он последнее время приносил мусор с помойки, там развелись крысы. Я вообще не знаю, осталось ли что-нибудь от библиотеки. — Ирина Николаевна смущенно откашлялась. — Вам необходимо освободить квартиру, отремонтировать и сдать. На вырученные деньги вы сможете оплачивать интернат, в который помещен ваш муж. До сих пор я сама вносила деньги на его содержание. Это всего два месяца, но вы поймите меня правильно, я больше платить не могу.

— Что вы, что вы! Вам не надо ничего платить! — испугалась Регина Павловна. — Вы и так столько для нас сделали! Вы такой замечательный человек! Как мало осталось людей, которые готовы помочь, вот так, совершенно бескорыстно! — Регина Павловна взяла соседку за руку и попыталась заглянуть ей в глаза, но та отвернулась. — Вы только не волнуйтесь, деньги я вам немедленно верну, и с процентами. А насчет квартиры, вы правы, нужно что-то делать, но я даже не представляю себе, как взяться за эту задачу.

— Вы знаете, я кое-что надумала, — Ирина Николаевна села, — нужно найти съемщика, который будет готов самостоятельно решить эту проблему и сделает ремонт, а вы за это какое-то время не будете брать с него квартирную плату.

— А где же я такого найду? — Регина Павловна продолжала плакать, но теперь уже тихо, без надрыва.

— У меня есть такой один на примете, — проговорила Ирина Николаевна, смущенно спрятав глаза.

— А он сумеет правильно распорядиться библиотекой? Вы поймите, там есть ценнейшие издания, они не должны пропасть. Если бы я была помоложе, я бы сама перебрала всю библиотеку, подержала бы в руках каждую книжку. Но мне скоро восемьдесят…

— Регина Павловна, — прервала ее соседка, — вы должны понять — трехкомнатная квартира забита до отказа. Лазарь Яковлевич спал долгие годы, сидя на коробках, потому что лечь было негде. Для того чтобы все это разобрать, даже молодому человеку понадобится полгода, а нам с вами и того дольше. Претендент на вашу квартиру согласился вывезти книги в отапливаемый гараж и потом уже потихоньку заняться их классификацией. У нас с вами нет другого выхода. Мы должны ему верить.

— Да, вы правы, — согласилась Регина Павловна, — у нас нет другого выхода. Я не могу оставаться здесь дольше пяти дней. Вике нужна моя помощь. Она работает, двое детей, сами понимаете.

— Вот и замечательно! — обрадовалась Ирина Николаевна. — Завтра в одиннадцать он будет здесь. Я знала, что сумею вас убедить, и заранее обо всем договорилась.

На следующий день с утра Регина Павловна снова сидела у соседки на кухне. Время подходило уже к половине двенадцатого, а обещанного съемщика все не было.

— Может быть, он передумал? — нервничала Регина Павловна. — Это было бы ужасно! Ведь у меня билет на субботу.

— Не волнуйтесь, — уговаривала ее Ирина Николаевна, — он приедет. Задержался где-нибудь, вы же знаете, в Москве такие пробки!

Наконец, в районе двух часов в дверь позвонили. Это был особый звонок — продолжительный, требовательный, по такому звонку в тридцатые годы узнавали НКВД. Регина Павловна вздрогнула, и сердце ее непроизвольно наполнилось страхом.

— Ну вот, а вы боялись! — обрадовалась Ирина Николаевна. — Я же говорила, что он придет.

— А может быть, это вовсе не он?

— Не может быть, — уверенно заявила соседка, — это он, он всегда так звонит.

Через мгновение в кухню вошли двое — один, здоровенный детина в красивом шерстяном пальто, и второй, коротышка. У коротышки была бритая, неровная, как булыжник, голова, обрюзгшее лицо с отвисшими губами, которые как будто специально сложились в гримасу отвращения, глубокие глазницы казались пустыми, и только любопытный блеск указывал на наличие в них глаз. Из распахнутой дорогой куртки насмешливо выпирал большой покосившийся живот.

— Ну чего, давайте квартиру посмотрим, а то у меня времени в обрез, — прогнусавил коротышка и бросил взгляд на выдающихся размеров золотой «ролекс», который гирей висел на его маленькой руке.

Регина Павловна обомлела:

— А может быть, вы сначала представитесь?

Гость сделал короткое движение в сторону своего спутника, и тот четко, как автомат, достал визитку и положил ее на стол перед Региной Павловной.

— Скажите, а когда бы вы хотели въехать? — поинтересовалась Регина Павловна.

— Я вообще никуда въезжать не собираюсь, — фыркнул гость, — квартира мне нужна для одной сотрудницы, и если мы сейчас договоримся, я готов подписать договор и заплатить за полгода вперед, конечно, за вычетом расходов за ремонт. Мой адвокат, — он сделал пренебрежительный жест в сторону детины, — уже все подготовил.

— Но вы знаете, что в квартире есть одна сложность? Там хранится библиотека, которая является культурной ценностью. — В присутствии этих двоих слова Регины Павловны про культурную ценность прозвучали как-то неуместно и глупо.

— Да знаю я про ваши культурные ценности. Мне, вон, Ирина Николаевна все уши прожужжала. Завтра приедет грузовик, и вся культура-мультура поедет на дачу, в гараж, чтобы здесь можно было начать ремонт. А там я отдам распоряжение, и специалисты займутся этой проблемой.

Регина Павловна чувствовала, как под воздействием взгляда этого человека ее душа превращается в рогожку, и вся она как будто уменьшается в размерах, чтобы уступить место этому агрессивному хозяину жизни. Она знала, что ему нельзя верить, и все же верила, верила, потому что у нее не было другого выхода.