Станислав Грибанов - Полгода из жизни капитана Карсавина

Сначала принимали кандидатов в члены партии. С ними было проще — лишних вопросов не задавали. Затем поочередно стали вызывать тех, кто готовился стать кандидатом в члены ВКП(б).

— Егорова Анна Александровна! — громко произнес председатель собрания и предложил заслушать ее биографию.

— А что тут слушать? — остановил представитель политуправления. — Биография, как у всех. Давайте лучше приступим сразу к вопросам.

Вопросы Анне Егоровой задавали не скупясь. Она повторила пять общественно-экономических укладов, пять причин затяжного кризиса капитализма, четыре военных плана буржуазных политиков, назвала два факта, отражающих успех мировой политики СССР, увязала, как могла, вопросы марксистской теории с отдельными недочетами эскадрильи связи майора Булкина — и тогда все единогласно приняли ее кандидатом в члены ВКП(б).

Через несколько дней всех принятых на эскадрильском собрании посадили в батальонную полуторку и повезли в политуправление штаба фронта. Аннушка не раз бывала там с донесениями, срочной почтой. Огромное подземелье ничем не напоминало те штабы-крепости с бесконечными кабинетами, ковровыми дорожками и секретарями-машинистками. И все-таки чувствовалось, что штаб этот, хоть и подземный, но и охраняется как положено, и оборудован по-хозяйски. Над головой аккуратно было уложено восемнадцать накатов бревен, у входа стояли часовые, суетились те же машинистки.

Группу летчиков из эскадрильи связи принял заместитель начальника политуправления Л. И. Брежнев. Плотный, чисто выбритый, поскрипывая хромовыми сапогами, полковник приветливо, будто лично и давно был знаком с каждым, начал спрашивать о делах, настроениях в эскадрилье. Анна Егорова стояла за спиной Листаревича во втором ряду и старалась быть незаметной среди прибывших. Но полковник, чье лицо должно было внушать людям оптимизм, уверенность в свершении любых начатых дел, теоретических вопросов пилотам не задавал, и Анна вскоре успокоилась. Когда же он подошел к ней, ей стало даже весело: никогда в жизни она еще не видела таких широких и лохматых бровей. И — с чего бы вдруг, просто не к месту! — Анне припомнились слова из популярной до войны песни: «Но сурово брови мы нахмурим, если враг надумает напасть…» — и она почти откровенно усмехнулась: «Вот уж, действительно, есть что нахмурить полковнику!..»

А Брежнев поздравил всех принятых в кандидаты и члены партии, пожелал им крепче бить врага, попрощался лучезарной улыбкой, и уже вслед до Анны Егоровой донеслось его: «Следующие! Входите…»

В мае 1942 года началось наступление на харьковском направлении войск Юго-Западного фронта. Две армии Южного фронта — 9-я и 57-я — должны были взаимодействовать с наступающими, но из задуманного ничего не получилось. Так что весь конец мая эскадрилья майора Булкина вынуждена была летать к своим, окруженным немцами, войскам. «Летчики эскадрильи связи обстановку на фронтах должны знать лучше многих командиров, — любил повторять Булкин. — А иначе-то как?.. Перед каждым вылетом вам сообщают положение на разных участках. А за день-деньской, бывая то в армии, то в корпусе, то в дивизии, сколько узнаешь. Это вам не «бронепоезд на запасном пути!..»

Не согласиться с комэском было трудно. Все видели, что попытки командования наших войск прорвать окружение противника ни к чему не приводили: армии задыхались, нуждаясь в боеприпасах, горючем, продовольствии. И в этой агонии постоянная связь между штабами окруженных войск была особенно важна. Теперь летчики эскадрильи майора Булкина с утра до вечера находились в разлетах или дежурили у своих машин, тщательно замаскированных весенними деревцами.

20 мая Анну Егорову подняли едва не с рассвета. В небе звенели жаворонки. Медвяный запах цветов настойчиво пробирался сквозь бензинный чад, и казалось, ничто не нарушит тишины и прелести неразбуженного утра. Однако Егоровой вручили совершенно секретный пакет и приказали доставить его в 9-ю армию.

Подлетая к Изюму, Анна обратила внимание на беспорядочное движение наших войск. Они шли по проселочным дорогам, просто по полю, а вокруг, насколько хватало глаз, — пожары, пожары… Чуть выше, по курсу самолета, Анна заметила, как шестерка «мессершмиттов» атаковывала пару наших И-16. Что-то никак у них это не получалось. Только бросятся в атаку — «ишачок» энергично развернется и сам атакует, да еще в лобовую! Анна засмотрелась. «В самом деле, фрицы слабаки или так — играют, как кошка с мышкой?..» — подумала только, и тут ее машину словно кто-то ударил и подбросил вверх. В следующее мгновение она рассмотрела худой фюзеляж гитлеровского «мессмершмитта», который выходил из атаки боевым разворотом и, похоже, намерен был продолжить стрельбу.

— Черт возьми!.. — вырвалось у Анны. — Откуда ты, гад, свалился?.. — Она оглянулась назад и поняла, что машине спасения уже нет — загорелась. Пламя еще не охватило ее полностью, но в открытой кабине стало нестерпимо душно, едкий дым резал глаза… Бросив машину вниз, Анна успела приземлиться. И только выскочила из кабины, как тут же с каким-то жалобным стоном самолет вспыхнул и развалился.

Анна побежала к лесу. До него было метров триста, но немецкий летчик, должно быть заметив бегущего по полю человека, снизился до бреющего полета и открыл огонь из всех пулеметов. Падая и прижимаясь к земле, то ползком, то снова продолжая бег, пока немец выполнял разворот для очередной атаки, Анна сокращала расстояние до спасительного леска. Оставалось совсем немного, но «мессер» вдруг прекратил стрельбу, развернулся и так же неожиданно, как появился, исчез.

Анна припала к земле. Ноги ее вмиг ослабли, и она тихо-тихо заплакала…

Сколько прошло времени, пока выбралась из леса и отыскала дорогу, определить было трудно. Но солнце уже перевалило за полдень, и Анна, торопясь доставить по назначению секретный пакет, принялась останавливать проносившиеся мимо автомашины. «Как знать, — думала она, — может, от этого пакета с сургучными печатями зависит сейчас судьба тысяч окруженных и мятущихся по полям солдат… А вот штаб 9-й армии — где он? В какую сторону идти?..»

Громыхая по выбитой снарядами дороге, пролетела полуторка. Как ни кричала Анна, как ни старалась остановить машину, ее будто и не было. Вскоре, таща за собой длинный хвост пыли, показалась эмка. Анна, решительно настроившись, вышла на середину дороги: «Не пущу!..» Но легковая машина, поравнявшись с ней, свернула чуть в сторону и на большой скорости понеслась дальше. Тогда почти безотчетно Анна выхватила из кобуры наган и принялась стрелять вверх. Эмка остановилась. Передняя дверца машины распахнулась, а дальше все произошло с такой быстротой и неожиданностью, что Анна в первое-то мгновение даже растерялась. Здоровенный мужик с малиновыми петлицами на гимнастерке ловко закрутил ей руки за спину, вырвал наган и принялся шарить по карманам. Когда он добрался до нагрудного кармана, где хранилось секретное донесение, Анна резко наклонила голову и за руку схватила мужика зубами, да так сильно, что у того кровь брызнула.