Станислав Грибанов - Полгода из жизни капитана Карсавина

Гошка Шверубович мгновенно ретировался.

— Ну, братцы, готовьтесь, — когда всеобщее веселье стихло, прокомментировал текущий момент капитан Карев. — Пороть будут!..

На следующий день действительно на аэродром прилетел начпо Тупанов. Чем-то явно озадаченный, начал он издалека: какое настроение у бойцов перед ответственной операцией — прорывом Голубой линии противника, какие трудности?

— Доктор Фауст в таких случаях восклицал: «Что трудности, когда мы сами себе мешаем и вредим!..» — простодушно заметил Карев.

Тогда начпо, отбросив дипломатию, сурово спросил, отчего так по-мальчишески повели себя пилоты с одним из его сотрудников.

Не сразу, но прояснилось, что в ответственные часы боевого дежурства на аэродроме предлагаемые инспектором Шверубовичем мероприятия по четвертой главе истории ВКП(б) не слишком-то нужны, что моральный дух штурмовиков и без того силен, поскольку с приказом на боевой вылет им вручается достаточно мощное оружие, которым они и руководствуются от имени народа.

— Будь по-вашему! — сменил гнев на милость начпо.

Вскоре боевые события над Голубой линией закрутили полк штурмовиков и встревоживший политотдельцев инцидент забылся, тем более что те события для 805-го авиаполка начались значительно раньше, чем для всех остальных.

Как-то в один из майских дней командир полка Козин собрал летчиков и не зачитал приказ на боевой вылет, а обратился к ним с вопросом, почти просьбой:

— Кто готов выполнить особое задание командования Северо-Кавказского фронта, прошу — два шага вперед.

Строй колыхнулся и сдвинулся навстречу Козину всем составом.

— Спасибо, друзья. Я верил в вас, — сказал командир полка, и на мгновение над летным полем нависла непривычная тишина. — Придется выбирать…

И вот из строя вышел комэск Карев — признанный мастер штурмовых ударов. «Этот боец дело знает», — подумала Анна. Следом за ним шагнул Иван Сухоруков. «Ванечка отличился в боях на подступах к Военно-Грузинской дороге. Его грех не взять…»

— Пашков! — третьим командир полка вызвал пилота, о котором фронтовые газеты рассказывали чудеса. «Еще бы! — улыбнулась Анна безошибочному выбору Козина. — Этот «мессеров» сшибает, словно сам истребитель».

«Фролов. Соколов. Зиновьев. Грудняк. Страхов…» — доносилось до Анны, и она поняла, что выбирают лучших из лучших, стало быть, задание предстоит чрезвычайно трудное. В группу уже вошли два комэска, несколько командиров звеньев.

— Егорова! — Анна замерла. — Выйти из строя…

В тот день в полк прилетели командующий фронтом генерал И. Е. Петров и командующий 4-й воздушной армией К. А. Вершинин. Собрав выделенную для задания группу, командующий фронтом объяснил, что потребуется от них в предстоящем боевом вылете:

— Необходимо пройти по прямой семь километров. Высота предельно малая. Идти без маневра. Ни бомб, ни эресов не брать. Пушки и пулеметы не заряжать. На каждом самолете установят специальные баллоны с дымным газом. Вот этой дымовой завесой, как стеной, укроются наши войска и начнут прорыв…

Пояснение командующего фронтом уточнил генерал Вершинин:

— Лететь придется над огнем и под огнем. И среди огня. А маневрировать — значит сорвать задание…

Командарм внимательно обвел всех летчиков взглядом, остановился на Анне, и она тревожно опустила глаза: «Все. Сейчас отстранит. Баба на корабле…» Но Вершинин только заметил — всей группе:

— Возможно, кто-то устал? Плохо чувствует себя? Откажитесь. Нужно, чтобы на задание пошли те, кто твердо верит, что выполнит все и обязательно вернется на свой аэродром.

На предложение командарма никто не ответил. Тогда он заключил:

— Доброй вам работы и счастливого возвращения!

26 мая рано утром группа летчиков, определенная для постановки дымовой завесы, перед прорывом Голубой линии заняла места в кабинах штурмовиков. Вот уже и команда на запуск моторов. Все готово для работы. Но что-то мешало Анне. «Отчего так неуютно сегодня в кабине?» — подумала она, поправила парашютные лямки на плечах, осмотрелась еще раз: на бомбодержателях вместо бомб баллоны с дымным газом, задние кабины соседних машин, как одна, без турельных пулеметов, все снято. На штурмовиках — ни снаряда, ни патрона. «Хоть бы одного оставили с боекомплектом…»

Когда мотор заработал, Тютюнник, механик самолета Егоровой, протянул руку в кабину и вложил Анне в ладонь моченое яблоко. «Экий смешной! — кивнула она в знак благодарности. — Все что-нибудь придумает…» Но тут мысль Анны оборвалась — над полем взлетела и быстро потухла зеленая ракета. Тютюнник торопливо скатился с плоскости штурмовика, Анна захлопнула фонарь кабины — и все, что минуту назад еще как-то тревожило ее, словно бы осталось за этой призрачной защитой…

После взлета вся группа пристроилась к Кареву. К Голубой линии летели молча — без команд ведущего, без запросов с земли. Но эта тишина, словно затишье перед бурей, ничего хорошего не предвещала. Оборонительная линия противника была усеяна тысячами дальнобойных зениток, шестиствольных «эриконов», крупнокалиберных пулеметов. Они, похоже, ждали этот налет, и уж во всяком случае появление «ильюшиных» для немцев не оказалось неожиданностью. Плотным четырехслойным огнем встретили они группу штурмовиков. Анна подумала было о маневре против зениток — как бы сейчас кстати! — но оглянулась на летящих рядом — все стояли на месте. Степочкин, Усов, Пашков, Фролов, Сухоруков… «Эх, да какой уж тут маневр!..» — проговорила вслух и, как в детстве, когда, бывало, упрямилась, горячо добиваясь чего-то своего, до боли закусила губу.

Стена первого огневого заслона осталась позади. По расчету, группа штурмовиков точно вышла на станицу Киевскую, и тут град снарядов с еще большей силой обрушился на каждую из машин. Однако именно сейчас предстояло точно выдержать и курс, и высоту полета — любое отклонение нарушило бы непрерывность дымовой завесы, стало быть, смысл ее терялся. И Анна ждала…

Когда от впереди летящего самолета вырвался и потянулся следом густой шлейф дыма, она начала отсчет времени. «Двадцать один, двадцать два, двадцать три… Пора!» Нажав на гашетку, Анна замерла, и уже ни огненные трассы, ни удары о машину града осколков — ничто не могло отвлечь ее внимания от той прямой, по которой она летела, которую была обязана выдержать всем смертям назло!..

«Этот газ, соединяясь с воздухом, образует дымовую завесу…» — словно заклинание, в памяти Анны всплыли вдруг слова командарма, и тут, не выдержав, она оглянулась назад. Лишь одной секунды хватило, чтобы увидеть результат работы штурмовиков: странного очертания кучевое облако, рождаясь у самой земли и таинственной силой отделяя своих от врага, тянулось едва ли не до самого горизонта. По одну из сторон от этой стены замерли перед решающим броском в атаку тысячи бойцов.