Владимир Канивец - Крах диссидентки

— Хвалить будем, когда долетим, — откликнулся Антон Сергеевич.

Высокая, худая стюардесса принесла в целлофановом пакетике повязку на глаза, чтобы свет не мешал, если вздумаешь поспать в кресле.

За первой стюардессой явилась другая: низенькая, полная, похожая на мулатку, толкая перед собой целый передвижной буфет.

Арсений взял бутылочку кока-колы. Антон Сергеевич попросил бутылочку красного вина. Впереди загорелся небольшой экран, начали демонстрировать американский фильм. Авторы фильма рассказывали о том, как девочка лет шести — Алешиного возраста! — рассердившись на отца с матерью, которые воспитывали ее жестокими методами, ушла из дому куда глаза глядят. Прибрела к двум пожилым холостякам, одиноко жившим на небольшой ферме. Эти добрые мужчины приютили девочку, окружили вниманием, полюбили ее, и она платила им тем же, принеся в их дом радость, которую излучают на взрослых только дети. Но вот отец и мать — она с виду была похожа на Виту — с помощью полиции напали на след девочки. Стражи закона хватают добряков, которые, возможно, спасли малышку от смерти, точно преступников. И хотели того авторы или не хотели, а показали, что такое по-американски и права человека пусть маленького, беспомощного! — и настоящий гуманизм Растерянные гуманисты, опечаленные, стояли в наручниках перед заплаканной девочкой, маленькое сердце которой разрывалось от жалости и любви к ним.

Щемило сердце и у Арсения; все время, глядя на приключения девочки, он мысленно видел Алешу Мать совсем бросила его, отец оставил на два месяца хотя и у добрых, а все-таки чужих людей. С ужасом подумал: «А если со мной что-либо случится?»

Стараясь отвлечься от этих мыслей, Арсений посмотрел в оконце. Самолет был в небе уже больше трех часов, а солнце висело в одной точке. Оно сдвинется с места только тогда, когда самолет остановится в Нью-Йорке. Под крылом редкие небольшие облачка и большие тени, от них на таком же, как и небо, безбрежном океане. Только и того, что вверху не видно волн, а внизу они поблескивают, отражая лучи солнца. Ветер, казалось, едва-едва шевелит воду, в действительности же на океане сильно штормило. А что такое гнев Атлантического океана, Арсений знает, ибо он перенес страшный шторм, когда плыл на рыбацком сейнере к Канарским островам.

Арсений взглянул на карту, которую нашел среди разных рекламных буклетов. Вот острова, что прилепились к Африке, обозначенные такими крошечными точечками, будто тут коснулись остро отточенным карандашом. Вспомнились пляжи на этих островках из песка, нанесенного ветрами из пустынь Африки. Подумалось: «Не так ли и меня несет сейчас, как песчинку из Европы в Америку?»

Вверху бледно, холодно освещена бесконечная глубина неба, под крылом лайнера тоже безграничная синь океанских вод. Даже не закрывая глаз, можно было вообразить, что он сидит в космическом корабле, который летит куда-то в инопланетные миры…

Подали обед.

Арсений поглядел на часы: стрелки еще показы вали московское время. В селе уже поужинали, легли спать. Алеша, должно быть, видит первый сон.

Стюардесса подкатила тележку-буфет Ну что ж, придется привыкать к американской пище. Пилоты, наверно, уже видят на экранах приборов острова возле канадского берега.

Пообедав, откинул кресло, улегся поудобнее и, будто в космосе выпал из ракеты, полетел в черную пропасть…

Проснулся оттого, что кто-то легонько толкал его в бок, говорил:

— Вставайте, прибыли…

— Уже в Нью-Йорке? — очнувшись, удивленно спросил Арсений, у него было такое ощущение, будто он только что закрыл глаза.

— Да, в аэропорте Кеннеди, — подтвердил Антон Сергеевич, устало, но довольно улыбаясь. — Еще раз я без всяких приключений перелетел Атлантический океан. Наш «генеральный» уже бегает, дает указания. Ну это для тех, кто впервые тут. А вы держитесь меня, я вас приведу туда, куда надо. Один маленький совет: ни на какие придирки чиновников не реагируйте! Спокойно смотрите на них, холодно-вежливо улыбайтесь.

— Куда идем? — спросил Арсений, едва успевая за быстрым Антоном Сергеевичем, когда они миновали много коридоров и залов.

— Вниз. Там их пропускные пункты, туда повезут и наши вещи, — ответил Антон Сергеевич. — И поспешите, а то окажемся в хвосте большой очереди.

Ага, вот и проходы. Точно возле эскалаторов в метро, в застекленных кабинках сидят в форме чиновники, видимо, иммиграционной службы. Листают документы, ставят печати на них. Работают как автоматы. Вот и Арсений подал свой паспорт. Чиновник, взглянув на документ, прищурившись, пристально посмотрел на Арсения, громко стукнул печатью по паспорту и, как показалось Арсению, пренебрежительно бросил его на стойку. Арсений, как посоветовал ему Антон Сергеевич, холодно-вежливо улыбнулся, взял свой дипломатический паспорт и перешагнул через условную государственную границу Америки: настоящую границу он пересек в воздухе, когда самолет, перелетев океан, заходил на посадку.

Сердцем почувствовал — взгляд чиновника неприятно кольнул его, — в какой сложной атмосфере придется жить и работать.

Пройдя в помещение, куда подавали вещи, Арсений выловил с конвейера чемодан — нигде, значит, не потерялся! — отошел в сторону, поставил его рядом с коробкой. Костя, который тут же выхватывал свои коробки с конвейера, сообщил, что, когда все вещи будут собраны, все пойдут за ним к нашим автобусам. Но долго еще пришлось стоять в багажном помещении с низким потолком, так как нескольких коробок Костя не досчитался. Побежал выяснять, куда девались вещи.

— Нет, — развел руками Костя, по-прежнему улыбаясь, будто сообщил нечто приятное. — Целых семь коробок! До сих пор вещи, блуждая где-то, ни разу не пропадали! Все! Поехали! Там уже, сказали мне, корреспонденты плотным кольцом окружили наши автобусы!

Арсений всегда стеснялся протискиваться в толпе, чтобы оказаться впереди.

Уже из коридора увидел: как только первые товарищи вышли из помещения, засверкали вспышки фотоаппаратов, застрекотали камеры. Сегодня вся Америка не только узнает, а и увидит: советские дипломаты прибыли на сессию Генеральной Ассамблеи ООН.

Арсений шел последним.

Он уже протолкался сквозь толпу корреспондентов, закрывших и без того узкий проход, поднялся на ступеньки автобуса, как услышал женский голос:

— Арсений! Саня!

Если бы и не было этого «Саня!», как его называла только Вита, все равно он сразу узнал бы ее голос. Придерживая дверь, которую шофер уже закрывал, оглянулся и увидел ее. Она стояла за толпой корреспондентов с каким-то молодым человеком, на голову выше ее. Приподнявшись на цыпочки — человек словно бы подсаживал ее, держа под локоть левой руки, — она махала ему правой рукой. Это свидание с Витой продолжалось такой краткий миг, что никто из тех, кто уже сидел в автобусе, его не заметил. Арсений отпустил дверь, и она закрылась.