Александр Зеленов - Призвание

— Дело свое надо любить! Какой бы ты ни был талант, а без любви ничего не выйдет.

— А мы что, разве не любим? — спрашивал Митька. — Куда уж еще-то любить?!

— А вот «куда»…

И принимался рассказывать курсу историю про какого-то мальчика, который так любил рисовать, что забывал обо всем на свете и носом часто шла кровь. Слег, заболел, лежит как бумажный, носик уж завострился, вот-вот, не сегодня завтра, помрет. Гробик ему хотят заказать, соседская девочка прибегает мерку снимать. «Хорошенький гробик Плюшечке сделаем, обошьем его сверху красиво, тебе хорошо в нем будет лежать… А ну протяни-ка ножки! Вот та-ак… Ты умирать-то не бойся, кто до семи годиков умирает, тот младенец считается, у него на том свете крылышки вырастают, он полетит прямо в рай…»

Слушает мальчик и тихо так спрашивает: «А красочки там, на том свете, будут?»

— Вот как надо любить свое дело!

Старый художник лез в карман за платком, сам взволнованный этим своим рассказом, трубно сморкался и всхлипывал, снова вспомнив про «красочки».

Митька, не выдержав, спрашивал, кто же был этот мальчик.

— Это не важно кто. Важно, что из него получился художник. Великий русский художник! Это и есть самое важное.

Однажды Колька на перемене, собирая вокруг себя публику, начал распространяться о том, как хорошо кто-то сделал — урезал уроки талицкого искусства. Увлекся и не заметил, как подошедший Норин встал, опершись на палку, и слушал его разглагольствования.

— Это серьезно вы… про искусство про наше? — недовольно задвигав бровями, спросил его старый художник.

Колька смутился, но ненадолго. Ответил твердо и не без вызова:

— Да, я так считаю. Только время у нас отнимает, а пользы — как от козла молока!

— Вот как?! — проговорил удивленно и медленно Норин. — Простите, как ваша фамилия?

Колька сказал. И добавил:

— Пойдете директору жаловаться?

— К директору я не пойду, это вы зря, — вспыхнув, с трудом удержался художник. — А вот скажите-ка мне, товарищ Корнильев: вы знали, куда поступали, в какое такое училище?.. Знали? Вот и прекрасно! К чему же тогда эти ваши претензии?! — Глянул на Кольку эмалево-голубыми глазами: — Кроме того, должен вам доложить, что сам Рафаэль не брезговал прикладным искусством, орнаменты создавал. Рубенс делал картины для гобеленов, Растрелли мебелью занимался и сервировкой столов. Казаков, архитектор русский великий, проектировал люстры, Воронихин — вазы, Врубель — тот увлекался майоликой. А вот товарищ Корнильев не хочут, они не желают, для них это низко, видите ли!..

Кругом засмеялись, а Колька смешался, не ведая, что отвечать.

На Ильинском кладбище, возле старинной маленькой церкви Ильи Пророка, трогательно напоминавшей шатровой своей колокольней церковь с картины «Грачи прилетели», лежит за железной оградой вросшее в землю надгробие в виде плиты, с православным крестом на ней.

На черном мраморе выбито:

Дмитрий Николаевич.

НОРИН

Николай Илларионович

НОРИН

скончался 14 сентября

1883 г. жил более 80 лет.

Супруга его

Мария Николаевна

НОРИНА

урожд. Коровенкова,

сконч. 2 марта 1882 г.

Иларион Петрович, Петр

Пахомович, Пахомий Максимович,

Максим Федорович,

Федор Федорович, Федор…

НОРИНЫ —

крестьяне-иконописцы

села Талицкого

Сделано это надгробие и выбиты имена по заказу двоюродного брата старого Андрея Михайловича Норина, Павла, известного живописца. Водрузили плиту на могиле Дмитрия Николаевича, единственного, о котором было известно точно, где он похоронен. А вот остальные… Могилы их тоже на этом кладбище, но не отыскать их теперь.

В бумагах, хранящихся в их семье, прадедом Нориных, ныне живущих, Илларионом Петровичем, сделана запись: «Дед наш Пахомий скончался 1820 года». Среди бумаг сохранился рисунок и самого Иллариона Петровича, изображающий голову Иоанна Богослова, с надписью на нем: «Сей рисунок Ларивона Петровича собственной ево чести…»

У сына его, Николая Илларионовича, державшего еще и ямщину, была иконописная мастерская, славившаяся первостатейными мастерами мелочного письма, весьма многочисленная. Хозяин ее владел огромным собранием рисунков и древних икон, уничтоженным после пожаром, и отличались они непревзойденным исполнением миниатюр в «минеях» и «праздниках» [14] «Минеи», или «месячники», — христианские богослужебные книги, содержавшие тексты церковных служб годового круга. «Праздники» («праздники господни») — праздники, установленные в году в честь господа бога. Здесь имеются в виду иконы, иллюстрирующие эти книги. .

От отца Иллариона Петровича, родившегося, как полагают в семье, во второй половине царствования Екатерины Великой, также остались рисунки и книги. Хорошо сохранился рисунок Спаса Нерукотворного, сделанный в Нижнем Новгороде, с надписью на оборотной его стороне: «Сей рисунок вотчины господина Николая Александровича Карпова крестьянина Петра Пахомовича Норина подлено ево».

Чуть ниже, той же рукой: «Нерукотворный обруз Господен снимен в городе Нижнем с чудотворного образа Господня, который имееца в часовне на мосту».

В бумагах упоминается прадед Иллариона Петровича Максим Федорович. Последний, как полагают в семье, родился в начале царствования государя Петра Алексеевича. На родителе же его, Федоре Федоровиче, и деде, оставшемся на том камне уже без отчества, родословная Нориных обрывается, восходя, вероятно, ко временам правления царевны Софьи, а возможно, и к царствованию Алексея Михайловича Тишайшего.

Сам старый художник, Норин Андрей Михайлович, ныне живущий и здравствующий, родился в семье крестьянина. Отец его, Михаил Николаевич, всю свою жизнь крестьянствовал, ходил за сохой.

…Тяжелые условия работы на хозяев, долгие — по году, а то и больше — отъездки в чужие города для росписи церквей, монастырей, разлука с домом, с семьей рождали среди живописцев стихию пьянства. Икона и водка шли по их жизни бок о бок, не побеждая друг друга. Иконописное это село было насквозь пропитано олифой и спиртом, святым и дьявольским, от вина погибали лучшие люди, знатные мастера. Скончался от водки Дмитрий, родной отец Павла, дядя Андрея Михайловича. От нее же погиб еще один дядя, Никифор. Коровенковы надругались над пьяным, облили его водой в кабаке в лютый мороз и вытолкали на улицу.

Во хмелю он, будучи буйным, долго стучался, бил кулаками в двери родного дома, но женщины, зная его характер (они оставались дома одни), не пустили его, и Никифор замолк. Думали, заночевал у соседей, а наутро на ступеньках крыльца нашли его труп, успевший застынуть за ночь…