Константин Коровин - «То было давно… там… в России…»

— Василий, — говорю я, — тебе, поди, неохота ехать в деревню?

— Нет, — сказал Василий, — это вы бросьте. Я правду говорю. Только вы Леньке скажите, чтобы на вокзал меня проводил и билет купил. В вагон посадит, ну, значит, я и поехал, — и трешницу. Нет, трешницу много, два целковых, больше не давайте. А то бы от Троицы не вернуться… — как бы зашипев, засмеялся он. — У Троицы-то буфет… Эх, слабость, слабость!..

Был у меня приятель, художник Дровосекин — человек сердитый, небольшого роста, носик красноватый, пуговкой, глаза серые, с блеском. Одет в сюртучок, на плечах всегда перхоть.

Уж с утра, помню, когда Дровосекин гостил у меня в деревне, он поднимал палец и грозился. Настроен был всегда серьезно. Охоты не любил. Говорил, что охота — варварство и доступна только низким инстинктам человека.

Этот мой сердитый гость держал меня в решпекте [118] От фр. respect — почтение, уважение. .

В каждом вопросе, о чем ни заговори, есть две стороны: можно думать так, а можно и совсем наоборот. Русскому человеку доставляет великое удовольствие — сказать наоборот.

Приятель мой Василий Сергеевич не давал спуску Дровосекину и спорил с ним, что называется, с издевкой.

Я как-то говорю:

— Вот был я на Дальнем Севере, на Новой Земле. Самоеды рыбу едят сырую. Дикари.

— Еще неизвестно, дикари ли, — вскинулся Дровосекин. — Есть сырую рыбу — вовсе не значит быть дикарем. Дикари гораздо цельнее, чем ваша цивилизация с прихотями, утонченностями, поварами, соусами, разносолами, чревоугодием, утерей морали.

Дровосекин, подняв палец, долго распространялся и громил цивилизацию. И договорился до того, что сырую рыбу есть полезней и, наверное, вкусней.

Пришло время завтрака. А обедом, едой, у меня в деревне распоряжался приятель мой, архитектор Василий Сергеевич.

Полдень. На террасе накрывают на стол.

Тетенька Афросинья на кухне, что-то сердитая.

— Это что уж, — говорит, — без ума, что ли!

Ленька, мрачный, прошел мимо меня.

Спрашиваю:

— Что с тобой?

— Да чего же… Василий Сергеевич чисто рехнулся.

Не понимаю — что делается.

Прошел террасой — на столе, на блюде, лежит щука, выпотрошенная, но сырая. В миске тоже плавает сырая рыба. Тут же хлопочет Василий Сергеевич. Положил рыбу на блюдо и говорит:

— Готово.

По лестнице сверху сходят доктор Юрий Сергеевич, Павел Александрович Сучков. Все собираются к столу. Пришел и Дровосекин.

Василий Сергеевич наливает рюмку перцовки и говорит, смеясь, Дровосекину:

— Пожалуйте, пожалуйте, голубчик. Отведайте самоедской рыбки. Свежая — сырая…

Дровосекин немного побледнел. Но сел за стол, отрезал кусок сырой щуки, разрезал на ломтики, густо посолил, выпил стакан перцовки и стал есть.

— Превосходно.

Все пристально смотрели на него. А Василий Сергеевич закатывался в веселье и, хохоча, говорил:

— Что делается, что делается.

Павел Сучков вдруг озлился и сказал строго:

— Довольно. Дурацкое дело — не хитрость.

И приказал все снять со стола, сварить и изжарить.

Дровосекин искоса молча посмотрел на него и продолжал есть назло сырую щуку.

— Это уж чересчур! — возмутился и доктор Иван Иванович.

И, чтобы повлиять на Дровосекина, добавил:

— Будьте осторожны: от сырой рыбы заводится солитер. Медицина не позволяет есть сырую рыбу. Предупреждаю.

— Ваша медицина — не наука, — огрызнулся Дровосекин.

— Позвольте, позвольте! — на этот раз уже не на шутку рассердился доктор. — Как — не наука! В городах не позволяют есть сырую рыбу.

— Нет, врете, — упорствовал Дровосекин, — а семга, балык, икра?

— Позвольте, — не слушая, кричал доктор, — мы не дикари, не самоеды.

— Чем самоеды хуже? Города ваши все развращены: соуса, повара. А человек должен есть сырое…

— Довольно, — исступленно заорал Павел Александрович. — Вздор, пошлость! Долой! Что вы, одурели, что ли?

— Раки-то варить али сырые подавать? — спросил серьезно и хитро мой слуга Ленька.

Все сразу как-то замолчали. Дровосекин испуганно посмотрел на Леньку — рака-то сырого есть ему показалось, по-видимому, страшновато.

— Чего выдумали! — негодовала и тетенька Афросинья. — Василь Сергеич придумал. Все на смех. Этак-то по всей округе прославитесь. Никуда глаз не покажешь, засмеют. Да и Бог накажет…

— Что ты все смеешься? — сердито сказал Павел Александрович, глядя на Василия Сергеевича. — Что тут смешного?

А Василий Сергеевич, зажмурив глаз, хохоча, показывал пальцем на Дровосекина:

— Са-мо-ед!..

Вдруг Дровосекин побледнел и встал из-за стола.

— Странно, — сказал он покорно, — что-то скверно. Организм, должно быть, не тот. Испорчен цивилизацией…

Доктор Иван Иванович взял его за пульс, повел его в коридор к умывальнику и стал мочить ему голову. Тот кашлял и тихо говорил:

— Огня прежде не было, не жарили… Значит, ели сырое.

Когда на столе появились пироги с капустой и щи, Дровосекин явился с доктором опять к столу.

Он все еще не сдавался и, подняв палец, говорил:

— Что ж, испорчен организм, изгажен цивилизацией. Пока не было огня, ели все сырое…

После странного завтрака приятели мои наконец поуспокоились. Кто ушел на охоту, кто на рыбную ловлю, а Дровосекин с доктором Иваном Ивановичем остались у меня в мастерской.

После довольно длительного молчания Дровосекин, как бы невзначай, спросил:

— Скажите, доктор, что, солитер в самом деле заводится от рыбы?

— Как когда… Иногда и заводится.

— Так-так… — рассеянно произнес Дровосекин.

— И очень быстро растет, — серьезно добавил доктор.

Дровосекин как бы поперхнулся и робко спросил:

— И он бывает большой?

— Огромный, — ответил доктор. — В несколько саженей. Человека душит изнутри.

Дровосекин слегка побледнел и пристально посмотрел на доктора.

— Вы видели таких, доктор?

— Видел, — отвечал Иван Иванович, равнодушно смотря в окно.

— Невероятно! — изумился Дровосекин.

— Много есть невероятных вещей в природе.

— А скажите, возможно предупредить развитие болезни?

— Можно, — сказал доктор. — Надо выпить стакана три конопляного масла.

За обедом Дровосекину наливали в уху копопляного масла, и тот кротко пил.

— Что это делаешь, — спросил я потихоньку доктора.

— Пускай. Я ему покажу — «медицина не наука»… Тихонький станет…

И вновь перевел разговор на солитера:

— Был у меня один пациент. Он имел несчастье получить солитер от сырого рубленого мяса. Любил его есть, посыпая солью, луком, перцем. Мучился бедняга страшно. Похудел. Что ни съест — не впрок. Все солитер пожирал…

— Ну и что же? — спросил Дровосекин. — Вы помогли?