Александр Кулешов - Белый ветер

Десантники шли бесшумно, по щиколотку утопая во мху.

Было жарко и душно под густыми кронами. В ушах звенело от птичьего гомона. Дневные певуньи были иными, чем ночные. В их щебетании не было таинственности и напряженности, а слышалась бодрость и веселье…

К вечеру люди заметно устали. Тяжелее и медленнее стал шаг, чаще — дыхание.

Капитан Кузнецов приказал остановиться. И опять разжигали в ямах невидимые костры, готовили ужин, с наслаждением растягивались на мягких мшистых постелях.

И опять ночь прошла спокойно. И снова утро, снова в поход.

Во второй половине дня вышли к реке. Это была неширокая, довольно глубокая лесная река. Быстро соорудили плоты, навели канатную переправу и разными способами перебрались на другой берег. Это тоже входило в программу учений.

Но за рекой начались болота.

Впереди двигались разведчики и саперы, возглавляемые прапорщиком Томиным. Они несли шесты. Перепрыгивая с кочки на кочку, выискивая сухие пятачки, отмечали дорогу вехами. За ними двигались остальные десантники. Шли на связке, как альпинисты, и тоже держали в руках шесты. Изредка кто-нибудь спотыкался или срывался, раздавалось тихое ругательство, сочное чавканье, но через минуту неосторожного вытаскивали товарищи, и движение продолжалось.

Путь по болоту длился несколько часов и вымотал солдат. Приходилось все время быть в напряжении, в нервном и физическом. Малейшая неосторожность могла привести к падению; неровные кочки, расположенные друг от друга на различном расстоянии, которое надо было преодолевать прыжками, грозили вывихами и растяжениями.

Наконец вышли на твердую землю и устроили привал. Солдаты устали, уже не слышалось шуток, было непривычно тихо.

Многие сразу же начали дремать.

Но капитан Кузнецов поднял роту, распорядился поставить палатки, приготовить пищу и только после ужина объявил отбой.

Офицеры спали мало, часто проверяя охранение. Капитан Кузнецов приказал менять дозорных каждые два часа.

Утром поход продолжался.

Привалы теперь устраивались чаще. На одном из них по предложению Левашова старший лейтенант Русанов провел беседу.

— О чем рассказывать-то? — удивился Русанов, когда Левашов попросил его об этом.

— О том, что мне тогда рассказывал.

— Да зачем? Ребята, как видишь, собственным горбом познают, что такое учение. Чего еще-то им говорить?

— Слушай, Кузьмич, если ты расскажешь им о пустыне, о тайге, о жаре и морозе, они поймут, что то, что происходит сейчас, это вроде терренкура в санатории для сердечников.

— Хорош терренкур! Но, пожалуй, ты прав. Все познается в сравнении. Конечно, лучше один раз самому испытать, чем двадцать раз услышать, но все-таки постараюсь…

— Ну, Родион Кузьмич, — сказал после беседы лейтенант Власов, — тебе в театре играть, а не ротой командовать. Прямо-таки Райкин. Такие ужасы расписал там, где нас нет, и такая разлюли малина получается в этом выходе.

— Молодцы, полезное дело сделали, — заметил капитан Кузнецов, но обратил это замечание почему-то не к Русанову, а к Левашову.

…Поход продолжался.

На четвертый день подошли к району предполагаемого местонахождения стартовой площадки «противника».

Темп движения замедлился. Лица солдат осунулись, под глазами залегли тени. Трое хромали, получив растяжения, еще несколько человек порезались, оцарапались о ветки или получили ушибы при падении. Сухой паек был на исходе.

Шли тяжело. Костров больше не разводили.

Капитан Кузнецов приказал разбить лагерь и выслал вперед разведку во главе с лейтенантом Власовым. Разведчики вернулись засветло.

Командир роты вызвал в палатку офицеров и доложил обстановку.

— По сведениям разведки, объект «противника» находится на расстоянии двенадцати километров. Стартовая площадка окружена двойным рядом колючей проволоки, через которую пропущен электрический ток, подходы заминированы. По периметру — сторожевые вышки с прожекторами. Помещение охраны, силой до роты, и радиоантенна вне ограждения. Вне ограждения и ангар с вертолетами. Командный пункт и узел связи обнаружить не удалось. Никаких признаков усиленного охранения нет. Видимо, о десанте «противник» ничего не знает, поскольку выброска состоялась в большом отдалении от объекта. И вообще от жилых мест, — добавил он. — Приказываю: взводу лейтенанта Гоцелидзе проделать проход в минном поле и заграждении, проникнуть на объект и подорвать стартовые площадки и ракеты, взводу прапорщика Томина ликвидировать радиостанцию, уничтожить вышки с прожекторами и охраной, а также ангар с вертолетами, взводу лейтенанта Власова внезапным нападением уничтожить помещение охраны, в ходе операции обнаружить и уничтожить командный пункт и узел связи. К четырем ноль-ноль занять исходные рубежи. Начало операции по сигналу лейтенанта Гоцелидзе, он дает красную ракету после минирования объекта или при обнаружении десантников «противником». Зеленая ракета — отбой. Я иду со взводом Власова, старший лейтенант Русанов — со взводом Томина, лейтенант Левашов — со взводом Гоцелидзе. — Капитан Кузнецов посмотрел на Левашова и добавил: — У вас самый трудный участок. А сейчас тщательно проверить оружие, взрывчатку; людям поужинать и отдыхать. Подъем в двадцать три ноль-ноль. У меня все.

После сигнала солдаты быстро и бесшумно умылись, поели, разобрали и проверили снаряжение, оружие и двинулись в путь.

Теперь их нельзя было узнать. Куда девалась недавняя усталость! Начало операции, близость «противника» не оставили места для иных мыслей и чувств, кроме одного — выполнить приказ: почти в полной темноте занять исходный рубеж.

Левашов посмотрел на часы — четыре часа.

Рассвет еще не начался, когда лейтенант Гоцелидзе подал знак к движению. Возле объекта лес образовывал небольшую поляну. На опушке, заметные по освещенным окнам, находились служебные помещения. На фоне темного неба чернели сторожевые вышки. В инфракрасный бинокль, хоть и в безжизненно-бледных тонах, все это было хорошо видно: и маскировочные сетки, и неподвижные прожектора, и ряды колючей проволоки. Там, за проволокой, за невысоким земляным валом, находились стартовые позиции.

Путь десантникам преградил заминированный участок.

Саперы приступили к делу.

В который раз уже Левашов удивлялся тому, что видел: какими разными могут быть в различной обстановке одни и те же хорошо знакомые люди!

Каждый день он наблюдал этих веселых ребят на занятиях в классах, на обеде, в часы самоподготовки и свободного времени. Вон тот — лихой танцор, а этот — ротный запевала, третий — известный остряк и балагур, четвертый — мечтатель (тайно стихи сочиняет). Но сейчас все они стали бойцами — искусными, смелыми, ловкими и быстрыми.