Джика Ютеш - У нас в Крисанте

Самым неприятным было то, что Томека вернулся на ферму. Застрял, словно кость в горле. «И почему этот босяк, будь он трижды проклят, не взял себе гектар или два земли в поместье Попеску, как поступили остальные голодранцы из деревень Присэкань, Зэворыты или Сэлкуца? Нет, он захотел вернуться на ферму, чтобы науськивать на меня Гаврилу с Олимпией и все время колоть глаза Рафилой с ее отродьем! Томека заставляет давать Гавриле для Рафилы то деньги, то съестные припасы. И кто его знает, что ему еще может прийти в голову? Неужели я должен их всех кормить?»

Все эти мысли мучили и терзали старого Крисанту. Спал он чутко, как заяц, и под подушкой всегда держал кинжал с рукояткой из кости, инкрустированной серебром.

Чтобы попасть на ферму, надо пойти от шоссе по узкой, размытой дождями проселочной дороге, с одной стороны которой высится рощица акации, а с другой — холм Крисанты.

По ту сторону холма, вдоль долины Жымбу, нанизаны, как бусинки, села Присэкань, Зэворыта и Сэлкуца, а с вышки, что на винограднике, или с чердака конюшни можно увидеть мерцающие, словно светлячки, огоньки городка.

На задворках барской усадьбы тесно лепятся друг к другу разные пристройки: кухня, кладовая с погребом и две комнатушки для слуг. Одну комнату занимают дядя Гаврила, тетя Олимпия и Бено́ни, во второй живет Томека. Но, когда Томека напивается, он отправляется спать в конюшню, потому что, по его словам, ему куда приятнее быть со скотиной, чем с людьми!..

В первый вечер, когда Михэлуку привезли в Крисанту, его уложили спать вместе с Бенони. Бенони, пятилетний пухлый белокурый крепыш, бесконечно рад, что будет спать на одной постели с Михэлукой. Он прижимается к брату, то и дело обнимает его за шею и болтает без умолку. Рассказывает, что пчелы с пасеки купаются в воде фонтана, на бахче водятся зайцы, на винограднике поспел виноград, а в копне соломы он устроил замечательный тайник. Там он прячет вертушку, которую смастерил дядя Томека…

Михэлука уткнулся носом в подушку и слушает. Бенони обнял его пухлыми своими ладошками за шею, это немного успокаивает мальчика, и подкативший было к горлу противный комок скользит куда-то вниз и подбирается к самому сердцу, а сердце испуганно трепещет, словно выпавший из гнезда птенчик.

Постепенно ребят одолевает сон, и белокурая головка Бенони опускается Михэлуке на грудь. Не так уж он одинок… На винограднике созрел виноград, в бахче водятся зайцы, а в тайнике, что в копне соломы, Бенони спрятал вертушку. Вертушку смастерил дядя Томека. Значит, Томека любит детей…

На похоронах Михэлука очень испугался, когда Томека набросился на крестного, и потом, когда механик захотел взять Михэлуку на руки, мальчик спрятался за спину дяди Гаврилы. У Томеки черные торчащие усы, но, когда он смеется, становится почти красивым и выглядит намного моложе дяди. У дяди много седых волос, а у Томеки волосы как воронье крыло… Ну, а раз он так сильно переживал смерть мамы и мастерит ребятам вертушки, значит, он человек добрый!..

Утром тетка вымыла Михэлуку, старательно его причесала, велела надеть пикейный костюмчик в голубую крапинку, взяла за руку и повела к усадьбе с каменной лестницей. Столбы галереи увиты красными вьющимися розами, но на галерее никого нет.

— Ты поздоровайся вежливо, обязательно скажи «целую ручку», слышишь? — поучает мальчика тетка. Голос ее звучит сурово, а красивое лицо хмуро.

— Она ведет тебя к старику! — успел ему шепнуть Бенони. — Он этой как черт!..

Тетка это услышала, и Бенони тут же заработал увесистый подзатыльник.

Почесывая затылок, Бенони прячется за дверью, а у Михэлуки от страха сердце в пятки ушло.

— Непременно скажи ему «целую ручку», — снова поучает тетка. — Он твой дедушка. — С этими словами она подталкивает мальчика к двери.

Но Михэлука замирает на пороге и не двигается с места. До сих пор ему никто не говорил, что у него есть дедушка.

Огромная комната, но в ней никого нет. Натертый до блеска пол прикрыт большим красным ковром, на стенах — вешалки из бычьих рогов. В комнате три двери, а между ними зеркала, в которых можно увидеть себя во весь рост.

Дальше тетке приходится тащить Михэлуку за шиворот. Она легонько стучит пальцем в дверь, минуту ждет, а затем входит. Михэлука весь дрожит и последнее напутствие тетки слышит будто сквозь сон.

— Скажи вежливо и громко «целую ручку», слышишь? — говорит тетка, толкая его в спину.

Около стола кто-то стоит.

Мальчик сперва различает огромные полосатые валенки, затем трость с острым, блестящим металлическим наконечником, потом полы вишневого халата и, наконец, руку, сжимающую рукоятку трости… На одном из пальцев искрится золотое кольцо с большим красным камнем… Кольцо в десять раз красивее, чем то, что носит крестный Пэлтэгуца.

Пальцы тетки Олимпии снова впиваются Михэлуке в затылок, но голос ее звучит ласково и нежно:

— Скажи, миленький, «целую ручку»! Барин Кристу нам всем заместо родного отца с матерью.

— Ха-ха-ха! Значит, я отец и мать разбойников… — неожиданно взвизгнул злобный голос, а трость два раза стукнула по полу.

Михэлука таращит глаза. Из вишневого халата высовывается длинная тонкая шея и трясущаяся голова. Лицо у барина сморщенное и желтое, как лимон. Михэлука никак не может оторвать глаз от головы старика, которая непрерывно дрожит, словно ее кто-то дергает за веревочку… На макушке черная плоская феска с длинной, свисающей к самому уху кисточкой. Большой, кривой нос барина похож на клюв коршуна. Черные и густые брови срослись над уставившимися на мальчугана глазами.

— Поцелуй ручку, родненький, — снова поучает тетка.

Испуганный Михэлука больно тыкается носом в красный камень перстня. Рука барина приятно пахнет розой.

— Это Рафилин лягушонок? — спрашивает барин. — Я думал, он поменьше.

— Он уже подрос, — оправдывается тетка. — Этой осенью восьмой пошел!

— Гм! — покашливает барин. — Делать что-нибудь умеет или только жрать?

Тетка проводит жесткой, как терка, рукой по лицу Михэлуки и пытается замолвить за него словечко:

— Он уже не маленький… А в доме дел много, подмога всегда нужна!

Барин насмешливо хихикает, и смех этот похож на блеяние козла. Когда он смеется, видны все его желтые, но еще крепкие зубы…

— И без него хлопот хватает! Незачем мне еще одну мороку брать на свою голову! — промолвил старик и вдруг как застучит тростью по полу, как взвизгнет: — Убери немедленно, чтоб глаза мои больше его не видели!

Тетка в испуге тащит Михэлуку в зал с ковром на полу и вешалками из бычьих рогов на стенах, потом грубо выталкивает на галерею и сердито шипит:

— Торчит, как чурка бесчувственная! Весь в мать! И она такая же была. Облезлая овца, а хвост задирает! Марш домой, и пока я не вернусь, сиди в комнате!