Джика Ютеш - У нас в Крисанте

— И это пусть вас не волнует, — успокаивает ее майор, — государство трудящегося человека никогда не обидит.

Перед самым отъездом, садясь в машину рядом с врачом, майор неожиданно спрашивает дядю Гаврилу:

— Ведь сын Кристу Крисанты умер, не так ли?

Дядя бросает испуганный взгляд на Томеку:

— Барин Кристу получил извещение о том, что его сын пропал без вести на фронте у города Яссы.

Но Томека отстраняет дядю, подходит к майору и хмуро заявляет:

— Я-то думаю, что Емилиан Крисанта жив! А коли он не помер, то я его своими руками прикончу!

Майор внимательно смотрит на Томеку:

— Как ваше имя, товарищ? Вы, кажется, работаете на этой ферме механиком?..

— Меня зовут Некулай Томека!

Майор достает из кармана кителя записную книжку, что-то записывает, вырывает листочек, складывает и протягивает Томеке. Но потом, видно раздумав, предлагает:

— А вы не могли бы сейчас с нами поехать?

— Могу.

— Тогда садитесь.

Томека залезает в машину.

После их отъезда тетка падает в обморок. Ее обрызгивают водой и укладывают в постель. Она тут же приходит в себя, но не говорит ни слова. Видно, ей не хочется разговаривать ни с дядей, ни с Бенони. Через некоторое время она потихоньку подзывает Михэлуку:

— Как только вернется этот пьяница, сразу дай мне знать!

Томека вернулся к обеду, но уж на другой машине, с красными крестами на окнах. Двое мужчин в белых халатах кладут тело старого барина на носилки и увозят его.

Как только Томека вернулся, Михэлука бежит к тетке, и тетка встает с постели. Ноги ее плохо держат, глаза лихорадочно блестят, а лицо желтое, как воск.

— Это правда?.. Он не помер? — дрожа от волнения, спрашивает она Томеку.

— Коли не помер, вернется околевать в той же берлоге, где родился! — равнодушно отвечает Томека.

— Не все ли нам равно, жив он или нет? — сердится дядя. — Ты, Олимпия, совсем рехнулась!..

— Ежели вернется, от моих рук не уйдет! — спокойно заявляет Томека.

— Как же он может вернуться, мамочка? — вмешивается Бенони. — Разве старый барин воскрес?

— Марш отсюда, озорник, не лезь, куда не просят!

Но Михэлука чувствует, что речь идет не о старом барине Кристу, а о ком-то другом. Он понимает, что происходит что-то странное, что дядя и Томека чем-то встревожены и озабочены, а тетка сердится на Томеку за то, что он прокатился на машине майора. Да, здесь какая-то тайна, которую Михэлука никак не может разгадать…

В тот же день в Крисанту прибыл худой, высокий человек в очках. При милиционерах он переписал на длинной бумаге с печатью все вещи барской усадьбы. Томека сказал, что это они производят опись имущества, оно теперь переходит в руки государства. Затем приезжие заперли дверь, наложили повсюду красные сургучные печати и повесили пломбы.

Сразу же после смерти старого барина тетка начала жаловаться, что ей больше невмоготу жить в Крисанте. Она не хочет больше оставаться в усадьбе ни часу. Как только темнеет, страшно выйти даже за порог: ей все чудится, что на галерее сидит «старик». Словно боясь произнести его имя, тетка покойника иначе, чем «старик», и не называет.

— Он мне подает знак! Он меня зовет!.. — повторяет Олимпия, дико размахивая руками.

— Бабские бредни! Будешь забивать себе голову всякой чепухой, совсем с ума сойдешь! — укоряет ее Гаврила. Он по-прежнему спит во дворе на завалинке и ничуть не боится покойников.

— Нет, не могу, не могу я больше здесь жить! — твердит тетка.

— Перестань дурить, Олимпия! — успокаивает ее дядя. — А как ты до сих пор терпела? Посмотрим, что закон скажет. Не обидит закон нас, не оставит с пустыми руками…

Но у тетки уже не хватает терпения.

— Я хочу жить в своем доме! Хочу быть сама себе хозяйкой, хочу новую жизнь узнать! Хватит на чужих спину гнуть!.. — твердит она и снова клянется, что видела «старика», видела длинную белую тень…

Томека смеется над теткой:

— Да брось ты! На том свете у чертей столько пел с барином Кристу, что они ему ни за что не дадут увольнительную, чтобы он мог с тобой повидаться в Крисанте!

Тетка отплевывается, ругает Томеку поганым язычником и кричит, что о покойниках нельзя говорить ничего плохого. Но, когда Томека получил в городе разрешение пользоваться охотничьим ружьем старого барина, ей все-таки стало спокойнее на душе.

Теперь Томека все ночи напролет бродит вокруг барской усадьбы с ружьем за спиной или торчит без сна, как сова, на помосте, который он себе соорудил в саду, в ветвях раскидистого ореха. Когда ребята его спросили, почему он все время ходит с ружьем, Томека ответил, что его друг майор приказал ему охранять ферму от воров.

Раз уж тетка так много говорит о новой жизни, почему бы не потолковать об этом и Михэлуке с Бенони?

— Ты, Бенони, кем хочешь стать? — спрашивает Михэлука.

— Милиционером. Буду ходить в синей форме и носить ружье, как Томека.

— А я шофером. Запушу мотор, сяду на мягкое кожаное сиденье и полечу как ветер. Нужно только научиться крутить то колесо, которое называется рулем. Давай играть: ты будешь машиной, а я — шофером.

— А я не хочу быть машиной! — отказывается Бенони. — Не хочу перевозить мертвецов, не хочу, чтобы на моих окнах были намалеваны кресты.

— Ох, и дурак! Не обязательно же быть машиной, что с красными крестами на окнах. Ты совсем другая машина… Ты та машина, на которой приехал майор, друг Томеки.

Но Бенони не соглашается:

— Нет, я лучше буду майором. Давай так: ты будешь шофером, а я — майором.

— Нет, ты не можешь быть майором, ты слишком мал. Ты будешь машиной.

— Не хочу! — упрямится Бенони. — Я первый сказал, что я буду майором!

В другой раз Михэлука не стерпел бы, что с его мнением не посчитались, а тут вдруг уступил:

— Ладно! Пусть будет по-твоему! Ты будешь майором, а я… я буду машиной.

— А шофером кто будет? — настораживается Бенони.

— Без шофера! — разъясняет брату Михэлука, и глаза его лукаво блестят. — Значит, ты майор, а я машина… — Михэлука медленно подкрадывается к Бенони и кричит: — Сейчас машина сковырнет тебя в овраг! — Михэлука ловко ставит брату подножку, и Бенони, не успев опомниться, лежит уже на земле.

— Вот видишь, какой из тебя майор?

Ребятам очень весело. Их визг и смех звенит на весь барский сад. Спущенные с цепи уже несколько дней назад собаки совсем ошалели от радости и, задрав хвост, с громким лаем носятся по ферме.

Никто теперь не подстерегает ребят, притаившись за портьерами окон барской усадьбы. Началась новая жизнь — жизнь без хозяина.

На землю падают спелые груши, их никто теперь не прячет под замок, так же как и пожелтевшую айву и отборный ароматный виноград.

Но беззаботной, счастливой жизнью живут в Крисанте только дети. Взрослые никак не могут избавиться от своих бед и горестей. Томека, правда, перестал подкарауливать воров, он поговаривает об отъезде и частенько отлучается то в город, то в деревню, но никому ничего об этом не рассказывает. Ясно только одно, что ходит он туда не за цуйкой. Томека хочет найти себе настоящее место в жизни и решил поступить механиком на машинно-тракторную станцию в Зэворыты. Но каждый вечер он возвращается в Крисанту и спит на том помосте, что устроил себе на ореховом дереве. А тетка все время бранится с дядей: