Михаил Новиков - Природа сенсаций

Наконец подходило время.

— Оплодотворять! — восклицал обыкновенно первым нетерпеливый Сергей.

— Ну ладно, — как бы нехотя соглашался Ленька.

И бежали оплодотворять.

Начиналось веселье — становились вкруг у станка, бабы, кто был не занят в очередном эксперименте, толпились у окна… Но не стоит думать, что все это было лишь оргиастически-несерьезно.

О нет!

— На полном сурьезе, — подчеркнул старик, рассказывая.

К различным органам оплодотворителей присоединены были тянущиеся к приборам и самописцам провода, датчики также опутывали головы и груди женщин. Самый крупный, жилистый провод тянулся к тестикулам оплодотворителя, закрепляемый на кожистых складках специальными зажимами.

С этим-то и вышла однажды незадача.

Кратово до сих пор славится немотивированными бросками питания в электросети. Ни с того ни с сего лампы во всем огромном дачно-жилом массиве начинают мигать, свет их колеблется — то вдруг угаснет, то вспыхивает ярко, как маяк.

Такой бросок однажды и вызвал роковые последствия.

— Никто и сделать-то ничего не успел, — говорил Павлин, и мне удивительно было и сейчас, спустя без малого семьдесят лет, слышать в его голосе сокрушенные нотки.

Словом, случилось то, что должно было случиться, — научный риск привел к аварии. Чрезмерное напряжение, поданное к мошонке Леонида, нельзя было удержать. Короткая синяя искра, запах паленого… Теперь у молодого ученого вместо яиц были лишь два маленьких черных кошелечка.

Дома, оглядев еще раз показавшиеся вдруг удивительно постылыми, какими-то нелепо-неуместными углы комнаты, я снова пересмотрел свои записи. Те пассажи, которые я посвятил сексу при помощи щупалец, — которые, как я предполагал, в недалеком будущем заменят половые члены, да и мысли об удваивающих, утраивающих либидо таблетках — которые, как я предполагал, станут столь же обыкновенны, как чай в пакетиках, — показались мне откровенно вздорными.

Да будет ли вообще в будущем это понятие — «секс»?

Вот питекантропы ведь не знали его. И если верно, что история склонна делать полные, замкнутые циклы…

Мои знакомые из клуба — их звали Анечка и Ленечка — не поверили мне. При словах «семь полов» на лицах их, молодых, еще лишь чуть тронутых тяготами московского житья, не отразилось ничего, кроме непонимания.

Что ж, пусть так и будет.

— Семь холмов, — поправился я. — Я ведь москвовед, и как раз сегодня совершил удивительное открытие.

Я почувствовал, как они помягчели после этих слов.

— Открытие, знаете, — продолжал заливаться я, — связано с моей концепцией города как пароксизма. Пароксизма страсти… Позвольте угостить вас текилой?

Я прошел в ванную. Бледный неоновый свет озарил вогнутые поверхности сантехники.

Увы! Я прощался с мечтой. Я согласился писать статью о футурологии секса ради того, чтобы сменить унитаз у себя в квартире. История простая — увидев однажды, проходя по проспекту, огромную вывеску: «Эксклюзивный мир сантехники», я не удержался, зашел в сверкающую дверь.

И оставил там свое сердце.

Я мечтал об этом нежном толчке, как гонщик мечтает о «феррари», а эротоман мечтает о толчках-фрикциях.

Долгими ночами меня грел светлый (светло-зеленый) образ этого унитаза. Все образы итальянского Возрождения воплотились для меня в совершенной линии слива.

И вот — я не мог получить пропуска в эксклюзивный мир.

Статья не заладилась, рассыпалась в руках.

А Анечка что ж? Постепенно привыкла, и ей даже нравились эти кошелечки. А когда хотелось чего-то нормального — как иногда нашему соотечественнику за границей вдруг хочется простых котлет с гречневой кашей, — она снимала трубку и просила барышню соединить ее с товарищем Сергеем К.

К. знали и соединяли быстро.

теперь поздно, проехали, а было, было, был шанс —

августовский путч 1991 года застиг дмитрия борисовича на полдороги между сан-франциско и сан-диего, в провалах между желтыми утесами лежало стальное море, он смотрел стальными глазами, и сталь была в его сердце: останусь, если они так, то и я так, останусь

провожали гурьбой, кричали: оставайся, фазанов

но не остался, вернулся в ненавистный город, прошло семь дней, написал записку: мир ненавижу, вам теперь хуже, чем мне

исчез — уехал с гс в деревню, где нависала башня, на проволоках висели виноградные лозы

с гс делали по китайской системе: сто толчков, десять минут перерыва, еще сто толчков, однажды около полудня на семьдесят пятом в дверь постучали

в ирландском пабе появилась сузи, пили ирландский кофе, кофе с молоком и водкой, оркестр играл, все кругом чувствовали себя крутыми, дмитрий борисович не чувствовал

ночью оказались в доме, где жили гомосеки, гладкие, грустные, дом был под пальмой, лежали на черных простынях валетом, лежал между ними меч брунгильды — потому что, сказала сузи, есть обязательство, друг сейчас в германском королевстве, и она не хочет поступать с ним так, как она не хочет, чтоб он поступал с ней

но ведь тысячи миль, сотни тысяч ярдов и метров, возразил дмитрий борисович вяло, хоть, конечно, не хочешь — не надо, но хоть штаны сними, неудобно же спать в штанах и негигиенично, а я уж не трону, и пальцем не трону

потом в крыму с гс думал горько, как уже не раз думал раньше, может, надо было во что б то ни стало, хоть силой, хоть хитростью, именно в этот раз

бежали с сузи по мелководью в направлении прибоя, как идиоты из старого фильма, закидывая ноги, чтоб перескочить ту или иную волну, дмитрий борисович косился, оценивал фигуру: грудь висит, бока жирноваты, на бедрах вверху, в широкой части у перегиба тоже — мелкие ямки жира, когда оценивают фигуру, заметил себе в скобках, точно ничего не будет, точно так же, как если представишь заранее такие вещи, как наготу, волосы, кожные складки

в случае гс не представлял, это была милиция, задали вопрос, как сталин булгакову — вы что, очень нас ненавидите, дмитрий борисович замешкался с ответом

тогда что, вам придется оплатить затраты на всесоюзный розыск

хорошо, сказал дмитрий борисович, только вы бы им ничего не сообщали, если возможно

прав таких не имеем, сказал капитан синдюков

дмитрий борисович прошел в выбеленную комнату, гс сидела на стуле у стола, который стоял у окна, дмитрий борисович положил ей руку на живот, повел вниз, под резинку колгот, наползла рука на влажные складки

проклятая привязанность к жизни, подумал дмитрий борисович и забылся

ночь в феврале, что ночь в августе, как там они ворочаются внизу, спросил дмитрий борисович сузи, наши гамаки, она не поняла вопроса, эти вещи были в порядке вещей, никто о них не размышлял, наутро посетили университет, сузи просила, поперек лужайки стоял лозунг местной молодежи: жизнь то, что ты из нее сделал, дмитрий борисович слышал эту фразу в школьную пору, только хрен верил, кто верил — был идиотом, это была проверка, вас обманывают, сказал дмитрий борисович сузи, почему, спросила она, будто что-то можно выучить, рассечь на составляющие, почему нельзя, спросила сузи, и потом слепить дни недели и обстоятельства по своей воле