Шервуд Андерсон - Уайнсбург, Огайо. Рассказы [сборник litres]

И вот наконец они дома. Джо сразу же завалился спать и спал двое суток без просыпу. Сынишка перенес дорогу хорошо, сказал Джо. Он тоже спал. Джо хотел объяснить нам, что решился на это отчаянное путешествие в такой спешке, потому что якобы боялся за оставшуюся дома жену, – а вдруг у нее кончатся дрова? – но сказал это и не смог сдержать улыбку.

– Да чего там, – хитро ухмыльнулся он, – дров-то в доме было навалом.

Следует сказать ей что-то определенное, думал он, ведь он знает ее, любит, желает. И еще он думал, что она тоже, наверно, его желает, не стала бы она иначе проводить с ним столько времени. Особой скромностью он не отличался.

Нет, все-таки он человек довольно скромный. Ее, конечно же, любили многие, и кое-кому она скорее всего не отказала. Так ему представлялось. Встречи с ней дали толчок его мыслям, голова заработала вовсю. «Современные женщины ее круга, привыкшие к роскоши, впечатлительные, не склонны что-либо упускать, хоть и не делают самого последнего шага, не связывают себя узами брака, как связал себя в молодости я», – думал он. Понятия греха в этих делах для него, можно сказать, не существовало. «Современная сколько-нибудь привлекательная женщина прежде всего должна шевелить мозгами», – думал он.

Ему сорок семь, она на десять лет моложе. Уже два года, как он овдовел.

За последний месяц у нее вошло в привычку раза два-три в неделю приходить к нему в домик и проводить с ним вечер. Порой она приглашает его в загородный дом своей матери, могла бы приглашать чаще, но предпочитает видеться с ним у него. Семья, ее родные, не вмешивались, предоставляли ей поступать как хочет. Она жила в этом загородном доме с матерью и двумя младшими незамужними сестрами. Бывать у них истинное удовольствие. Он свел с ними знакомство этим летом, когда впервые приехал в здешние места и поселился в коттедже. Обедал он в соседней гостинице, в полумиле отсюда. Обед подавали рано. И он сразу же возвращался домой, чтобы она его наверняка застала, если вздумает к нему заглянуть.

Видеться с ней в доме матери, в кругу семьи, конечно, очень приятно, но всякий раз кто-нибудь непременно нарушает их уединение. Похоже, сестрам нравится над ними посмеиваться, подстраивать все так, чтобы им помешать.

Да нет, все это одно воображение. Что им до него?

Каким водоворотом закружились его мысли от встречи с этой женщиной! Он думал о ней непрестанно, благо никаких других занятий не было. Что ж, ведь он приехал сюда отдохнуть. Единственного сына он отправил в летний лагерь.

«Итак, вот он я, человек, в сущности, одинокий. Что же это на меня нашло? Если бы она, если бы любая из их семьи была из тех, кто хочет выйти замуж, они бы уже давным-давно нашли себе кого-нибудь куда более подходящего». Младшие сестры так внимательны к ней. Когда видят ее с ним, в их отношениях сквозит и нежность, и почтительность, и милая насмешливость тоже.

В голове мелькали все одни и те же мыслишки. Он приехал сюда, потому что какая-то пружинка в нем ослабла. Может, дело в возрасте – сорок семь! Он начинал жизнь полунищим мальчишкой, сам добился неплохого положения, стал довольно известным врачом, – что ж, такой человек лелеет разные мечты, ему много надо.

В сорок семь можешь сдать в любую минуту.

Тебе не достичь и половины, и трети того, к чему стремился в работе, в жизни. Что толку продолжать? Ну, а как же старики, что по-прежнему лезут вон из кожи, точно молодые? В сущности, это ребячество, незрелость какая-то.

Великий человек – тот может так жить до последнего скорбного своего часа, до самой могилы, но если у тебя есть хоть капля разума, если голова на плечах, разве захочешь стать великим? Те, кого называют великими, возможно, просто наша иллюзия. Кому охота быть иллюзией?

Такие вот мысли и выгнали его из города на отдых. Как знать, это могло оказаться и ошибкой, не будь здесь ее. До того, как они познакомились, до того, как она, вопреки женскому обыкновению, стала длинными летними вечерами приходить к нему в коттедж, этот край, этот покой были ужасны.

«Возможно, она приходит ко мне просто от скуки. Такая женщина, она была знакома со множеством мужчин, мужчин блестящих, ее любили мужчины незаурядные. Почему ж она все-таки приходит? Я не весельчак. И конечно же, она не считает меня ни остроумным, ни блестящим».

Ей тридцать семь, вся она, мягко говоря, пухленькая, одевается несколько вызывающе. Жизнь, как видно, не очень-то ее угомонила.

Впервые придя к нему в домишко, что стоит на берегу ручья окнами на проселок, она опустилась на кушетку у двери и закурила. У нее оказались прелестные ножки. Право же, очаровательные ножки.

Дверь была растворена, доктор сел на стул у стола. Зажег керосиновую лампу. Дверь так и осталась открытой. Мимо шли местные жители.

«Беда с этой дурацкой затеей, с отдыхом, – начинаешь слишком много думать. Когда врач практикует, приходят люди со своими бедами, и времени не остается».

У него бывало много пациенток, замужних и незамужних. Одна, замужняя, которую он пользовал три года, написала ему длинное письмо. После того, как уехала с мужем в Калифорнию. «Теперь, когда я далеко от Вас и никогда больше Вас не увижу, признаюсь Вам: я Вас люблю».

Надо же выдумать такое!

«Вы были терпеливы со мной все три года, позволяли изливать перед Вами душу. Я рассказала Вам все самое сокровенное. Вы всегда держались чуть отстраненно и мудро».

Что за чепуха! Как он мог бы не дать ей изливать душу? В письме было еще много всякого в этом роде. Нет, ему не казалось, что он так уж мудро вел себя с этой пациенткой. По правде сказать, он ее побаивался. То, что казалось ей отстраненностью, было, в сущности, страхом.

Однако письмо он сохранил… на время. Но в конце концов уничтожил, не хотел, чтобы оно случайно попало в руки жены.

Приятно чувствовать, что для кого-то что-то значишь.

Допустим, он у себя в домишке, и тут же она, эта новая знакомая. Она курит. Местные жители – мужчины, женщины, дети – идут по проселочной дороге к городку в горах. Скоро женщины и дети пойдут обратно, уже без мужчин. Здесь, в горах, субботними вечерами почти все мужчины напиваются.

Приезжаешь сюда из города – и оттого, что холмы зеленые, а вода в горных потоках чистая, думаешь, будто жители гор по сути своей чисты и неиспорченны.

Вот прохожие оборачиваются, глазеют на коттедж, на женщину и доктора. В прошлую субботу, после полуночи, его разбудил шумный пьяный разговор на дороге. Разговор привел его в ярость. Хотелось выскочить, кинуться в драку с этими мужланами, но когда тебе сорок семь… Ведь те на дороге, – крепкие, молодые.

Один из них громогласно уверял остальных, что эта женщина сейчас в постели у доктора, ведь она просто-напросто беспутная городская бабенка. Обозвал ее гнусным словом и поклялся, что еще до конца лета сам ее заполучит.